Гераклит Эфесский

Если б в удовольствии счастье заключалось, мы быкам бы завидовали, вику находящим. — 4

Солнце — шириною в ступню человека. — 3

Солнце — ново ежедневно. — 6

Враждующее соединяется, из расходящихся — прекраснейшая гармония, и всё происходит через борьбу.^[3] — 8

… из всего — одно, и из одного — всё.^[3] — 10

Не чая нечаянного, не выследишь неисследимого и недоступного.^[5] — 18

Родившись, [люди] стремятся жить и, тем самым, умереть, лучше же сказать — успокоиться, и оставляют детей, порождённых для смерти.^[3] — 20

Долго отроду жить хотят они и погибнуть — скорей, чем упокоиться. — И детей оставляют на погибель. — то же

Смерть — всё то, что бодрствуя мы видим, а всё, что спя, — сон. — 21

Людей умерших всех ждёт такое, о чём не думают и не гадают. — 27

Космос этот, тот же для всех, никто из богов и никто из людей не создал, но был он всегда, и есть, и будет: огнь вековечный, взгорающий мерно и погасающий мерно. — 30

Многоучёность не учит уму…^[6] — 40

Должно народу биться <…> в пользу закона исконного — словно за стены. — 44

Границ души тебе не отыскать, по какому бы пути ты ни пошёл: столь глубока её мера.^[5] — 45

Один, по мне, — тысячи, если он — наилучший. — 49

В потоки те же мы входим и не входим (имена остаются, а воды уходят). — 49а (ср. с 91)

Гармония мира натянута в противоположные стороны, как у лиры и лука.^[5] — 51

… [Единое] расходящееся с собою согласуется: противовратное крепление, как у лука и лиры. — то же

Старость (вечность^[3]) — дитя детствующее, в бабки играющее: дитячье царствие. — 52

Раздор (война^[3]) — отец всем общий и всем общий царь, и одних богами объявляет он, а других — людьми, одних рабами сотворяет он, а других — свободными. — 53

Скрытая гармония сильнее явной.^[3] — 54

Лад неявный явного крепче. — то же

Стезя кверху книзу та же есть стезя. — 60

Бессмертные — смертны, смертные — бессмертны; смертью друг друга они живут, жизнью друг друга они умирают.^[3] — 62

Прекраснейшая обезьяна уродлива пред человеком <точно так же, как> мудрейший человек мартышкой пред богом предстанет. — 82-83

Неразумный человек способен увлечься любым учением.^[3] — 87

У бодрствующих один, общий мир (космос), а спящие отворачиваются каждый в свой собственный.^[7] — 89

Не будь солнца, мы бы не знали, что такое ночь. — 99

Если б не было Солнца, то при прочих всех светилах воцарилась бы ночь. — то же

Глаза — свидетели более точные, нежели уши.^[3] — 101а

Для бога прекрасно всё, и хорошо, и праведно^[8], люди ж это неправедным почитают, а то — праведным. — 102

Дурные свидетели людям — глаза тех и уши, у кого варварские (грубые^[3]) души. — 107

Когда все желанья людей сбываются, — не лучше им. — 110

Недуг здоровье делает приятным и благим, голод — достаток, усталость — покой. — 111

Характер человека есть его демон.^[9] — 119 (т. е. характер определяет судьбу^[8])

Любит природа скрываться. — 123

Холодное теплеет, тёплое холодеет, влажное высыхает, сухое увлажняется.^[3] — 126

Просьбою эфесцев дать им закон он пренебрёг, ибо город был уже во власти дурного правления. Удалившись в храм Артемиды, он играл с мальчишками в бабки, а обступившим его эфесцам сказал: «Чему дивитесь, негодяи? разве не лучше так играть, чем управлять в вашем государстве?»^[6][8]

На вопрос, почему он молчит, Гераклит ответил: «Чтобы вы болтали».^[6][8]

Сколько ни есть людей на земле, истины и справедливости они чуждаются, а прилежат в дурном неразумии своём к алчности и тщеславию. Я же всё дурное выбросил из головы, пресыщения всяческого избегаю из-за смежной с ним зависти и по отвращению к спеси. Потому и не приеду я в персидскую землю, а буду довольствоваться немногим, что мне по душе.^[6]

Тобою написана книга «О природе», трудная для уразумения и для толкования. Есть в ней места, разбирая которые слово за словом видишь в них силу умозрения твоего о мире, о Вселенной и обо всём, что в них вершится, заключаясь в божественном движении; но ещё больше мест, от суждения о которых приходится воздерживаться, потому что даже люди, искушённые в словесности, затрудняются верно толковать написанное тобой. Посему царь Дарий, сын Гистаспа, желает приобщиться к твоим беседам и эллинскому образованию. Поспешай же приехать, дабы лицезреть меня в моём царском дворце. Эллины, я знаю, обыкновенно невнимательны к своим мудрецам и пренебрегают прекрасными их указаниями на пользу учения и знания. А при мне тебя ждёт всяческое первенство, прекрасные и полезные повседневные беседы и жизнь, согласная с твоими наставлениями.^[6]

… те, кто считал, что все вещи возникли
Лишь из огня, и огонь полагали основою мира,
Кажется мне, далеко уклонились от здравого смысла.
Их предводителем был Гераклит, завязавший сраженье,
По темноте языка знаменитый у греков, но больше
Слава его у пустых, чем у строгих искателей правды.
Ибо дивятся глупцы и встречают с любовным почтеньем
Всё, что находят они в изреченьях запутанных скрытым;
Истинным то признают, что приятно ласкает им ухо,
То, что красивых речей и созвучий прикрашено блеском.

Я — Гераклит. Что вы мне не даёте покоя, невежды?
Я не для вас, а для тех, кто понимает меня.
Трёх мириад мне дороже один; и ничто — мириады.
Так говорю я и здесь, у Персефоны в дому.^[6]

Не торопись дочитать до конца Гераклита-эфесца —
Книга его — это путь, трудный для пешей стопы,
Мрак беспросветный и тьма. Но если тебя посвященный
Вводит на эту тропу — солнца светлее она.^[6]

Еврипид дал Сократу сочинение Гераклита и спросил его мнение; он ответил: «Что я понял — прекрасно; чего не понял, наверное, тоже. Только, право, для такой книги нужно быть делосским ныряльщиком». — «Чтобы не захлебнуться в ней», — поясняет энциклопедия «Суда». Делоссцы были искусными ныряльщиками.

Возненавидев людей, он удалился и жил в горах, кормясь быльём и травами. А заболев оттого водянкою, воротился в город и обратился к врачам с такой загадкой: могут ли они обернуть многодождье засухой? Но те не уразумели, и тогда он закопался в бычьем хлеву, теплотою навоза надеясь испарить дурную влагу. Однако и в этом не обретя облегчения, он скончался, прожив 60 лет.^[6]

Во все времена истинные мудрецы учинились таковыми единственно от презрения и отвращения к людям <…>. Глупости и дурачества греков были причиною тому, что Гераклит непрестанно плакал, а Демокрит смеялся.

Гераклит плакал над бесконечной изменчивостью мира. И вот, чтобы ободриться и утешиться, Парменид и его ученик Зенон объявили: бесконечности не существует.