Мик Джаггер

Ощущение просветлённости можно испытать и на сцене. Во время акта любви то и дело мелькнёт трансцендентальный момент абсолютного счастья, когда ты соприкасаешься с иным состоянием души и ощущаешь себя неизмеримо выше собственной земной «проекции». Во время концерта такое происходит со мной постоянно.

Я, как и все моё поколение, вырос в ужасе перед атомной бомбой, так что трагедия минувшего сентября прозвучала словно эхом из прошлого. В целом она оставила у меня смешанные чувства. С одной стороны, деяние террористов бесчеловечно. С другой — столь же отвратительной была истерическая реакция прессы, взявшей на себя роль «продавца страха». Наконец, поток «патриотических» слёз, которые продолжают изливаться с рок-сцены, заставляет задуматься о сути взаимоотношений рок-н-ролла и истэблишмента.

Британский патриотизм умер на полях Первой мировой. И все-таки, сегодня «правильных чувств» явное перепроизводство. Более того, обязательная «любовь к Америке» стала феноменом глобальным, так что сам смысл понятия «патриотизм» девальвировался… Или туда ему и дорога? Страшнее отсутствие на музыкальной сцене неординарных личностей, которые не боялись бы противостоять толпе. События 11 сентября в конечном итоге лишь унифицировали общественное сознание. Мыслить смело и оригинально окончательно вышло из моды.

Я не выношу рок-музыку, особенно по утрам!

Можешь позволить себе зайти настолько далеко, насколько сможешь вернуться обратно.

Либо вы мертвы, либо продвигаетесь вперёд.

Оставишь мечту — потеряешь разум.

Когда я прибыл сюда вечером, я увидел Джорджа, и он сказал: «Ты ведь не собираешься говорить что-либо плохое обо мне, так?». Я не мог придумать ничего действительно, — под влиянием момента, — плохого, о чем сказать, потому что в Англии в течение тех самых ранних дней, как раз когда «Битлз» записывали свои первые песни, — это была настоящая пустошь. Англии на самом деле нечего было предложить, что касается поп-музыки. Большими хитами здесь, вышедшими из Англии, были такие вещи, как Акер Билк — «Stranger on the Shore», — вот о чем думали в Англии, — «A Midnight in Moscow» Кенни Болла, — мы все ее помним сейчас. Итак, в тот момент «Стоунз» играли в этих маленьких клубах в Лондоне, делая песни Чака Берри, и блюз, и тому подобное. И нам нравилось делать это. А мы — довольно неопрятные... весьма. И мы думали, что мы были совершенно уникальными — животными! Я имею в виду, там не было никого, как мы. А потом мы услышали, что была группа из... Ливерпуля! Сейчас все говорят о, вы знаете, Сиоссете и Левиттауне, но я могу сказать вам: Ливерпуль — это действительно!.. Так или иначе, эта группа имела длинные волосы, неопрятную одежду, но — у них был контракт на запись! И у них была запись в чартах с блюзовой гармошкой на ней под названием «Love Me Do»! Когда я услышал сочетание всех этих вещей, я почти заболел! Итак, немного позже, вы знаете, мы играли в маленьком клубе в Ричмонде, и я делал эту песню, и вдруг я увидел — они были там, прямо передо мной — «великолепная четверка»! Джон, Пол, Джордж и Ринго, — четырехголовый монстр. Они никогда не ходили куда-либо одни на этом этапе. И они были в этих прекрасных длинных черных тренчкотах. Я мог действительно умереть за один из них, и я подумал: «Даже если мне придется научиться писать песни, я получу его». Позже они дали нам наш первый большой хит в Англии, который был написанной ими песней под названием «I Wanna Be Your Man». И мы были очень благодарны за нее, потому что она действительно помогла нам прорваться в Англии. И... Но пример способа, которым они писали, и оригинальный способ, которым они создавали свои песни, не ускользнул от нас. И позже их успех в Америке сломал множество дверей, что помогло всем остальным из Англии, кто последовал после. И я очень благодарен им за все те вещи. Одной вещью, которую я никогда не ценил в течение тех ранних лет, было то, что каждый раз, когда я приезжал в Нью-Йорк, мне говорили: «Эй, ты Битл или ты девчонка?» Но, знаете, я научился жить с этим. Ну мы прошли через некоторые довольно странные времена. Мы имели своего рода много соперничества в те ранние годы и немного трений, но мы всегда оставались друзьями, и мне нравится думать, что остаемся, потому что это был один из лучших периодов в нашей жизни, и я действительно горд быть тем, кто ввел их в Зал славы рок-н-ролла.