Сво́лочь (от русск.волочить) — негативное оценочное слово, не обсценное ругательство, означающее примерно то же, что «грубый, неотёсанный, недостойный человек» и близкое по значению к таким ругательным определениям как мерзавец или негодяй. До XIX века преимущественно употреблялось в значении дрянные, подлые люди, сброд, подонки; реже — люди низкого звания, занятые каким-то дурным делом.
По происхождению это ругательство восходит к тому же корню, что и глагол волочить; первоначально сволочь означало «мусор, хлам или отбросы, собранные (сволочённые) в одно место» (современное: свалка). Затем по аналогии словом «сволочь» стали называть также любую толпу, собравшуюся в одном месте. Отдельной этимологической ветвью считается происхождение слова от бурлацких артелей, занимавшихся волоком судов по суше (чаще всего, из Нижнего Волока в Вышний Волочёк). Как правило, этой работой занимались люди крайне грубые, с которыми никто не хотел иметь дело. Нередко они буянили толпой или устраивали пьяные погромы.
Сволочь в коротких цитатах
Всякая свобода какою-нибудь стороною ограничивается <...>. Иначе не быть обществу, а будет дикое своеволие и дикая сволочь.[1]
Во всякое переходное время подымается эта сволочь, которая есть в каждом обществе, и уже не только безо всякой цели, но даже не имея и признака мысли, а лишь выражая собою изо всех сил беспокойство и нетерпение.
Заколдованный круг действительных тайных советников наполнен, видно, такою сволочью, что даже негодяй сравнительно кажется порядочным человеком.
— Борис Чичерин, 1882
Господи! Сколько на земле всякой сволочи, совершенно не нужной никому, совершенно ни на что не способной, тупой, скучающей от пустоты своей, жадной на всё новое, глупо жадной.
...стоит только появиться какой-нибудь специально петербургской религии, петербургской философии, петербургской эстетике, — этим куцым созданиям двух-трех гостиных и одной жидковатой брошюры, — как сволочь создаст им фон, сволочь подхватит их стоголосым газетным эхом, и вот худосочная петербургская выдумка кажется громадным событием духовной жизни России.[2]
Сволочь — безлика. Это основное ее свойство. И в ней иногда просыпается безумное стремление к лицу, к отдельной, неповторяемой душе. И начинается подделка души. Конкуренция подхлестывает сволочь.[2]
...вы говорили, что купец ― это сволочь, что царь ― дурак, что генералы ― старое рванье… Зачем вы это говорили? <...> Что, вы думали, купец отдаст вам свои капиталы, царь ― свою власть, генералы ― свои ордена?..[5]
— Павел Антокольский, «Я слышал взрывы тыщетонной мощи...» (из цикла «Сын»), 1943
...властители дум были почти сплошной сволочью ― в буквальном смысле этого слова. Они <...> звали молодежь на каторжные работы и сами пожинали гонорары.[9]
— Иван Солоневич, «Миф о Николае II», 1949
Тот, кто пьет без закуски, — мерзавец; тот, кто закусывает и не пьет, — просто сволочь.[10]
— Давид Самойлов, Подённые записи, 1956
«Адаптер» ― означает: пустяковый человек, вообче сволочь, и больше ничего.[11]
— Михаил Шолохов, «Поднятая целина» (книга вторая), 1959
Сволочь Борька, сушёный крокодил, у тебя никогда не было настроений! Хорошо крокодилам, особенно сушёным, ― могут жить без настроений.[12]
...вся эта сволочь докатилась в своём сволочизме до того, что теперь любая распоследняя сволочь может делать со всей этой сволочью что угодно, и никакая сволочь пальцем не пошевелит, чтобы помешать всей этой сволочи заниматься любым дерьмом.
...успели познакомиться с той пьяной, циничной, грязной и смердящей сволочью, что является главным судьей и ценителем искусства, литературы, кино, всех моральных и нравственных ценностей, ибо называется гегемоном.[13]
Очень хотелось помочь нашим на фронте. НО ТРУДНО БЫЛО ПОМОЧЬ. Глянешь на ряд клещевины ― конца не видно. Каждой клещевине нужно поклониться, взять её где-то около корня и сломать. А она, сволочь, не ломается.[16]
...усмотренная им в одних мерзостная склонность ко всякому злодеянию, а в других простота далеко превзошли самое его ожидание и расположение, то и отважился он объявить себя под высоким уже названием в бозе почивающего государя императора Петра III, дабы, пользуясь простотою, умножать свою сволочь, нужную ему к разбойническим намерениям.[21]
— Екатерина II, «Манифесты и Указы, относящиеся к пугачевскому бунту», 1773
Вместе с газетой — а газета у нас всего года три, с японской войны — в русскую литературу пришла сволочь, — и всю ее сверху донизу окрасила собою.
Ежедневно к столичным вокзалам прибывают все новые и новые партии свежей литературной сволочи. Страховые агенты, дантисты, сутенеры, шулера, маклера, юнкера, прыщеватые люди в пенсне, люди с бумажными манишками и прилизанными волосами, — густо устремляются в Петербург.
Карманы у них оттопыриваются, и оттуда они извлекают — не рукопись, нет, не балладу, не поэму, не роман, — а груду рекомендательных писем в погребальную контору, к жене страхового инспектора, в аптеку, в галантерейный магазин, и между прочим — к редактору газеты.[2]
В журнальный период российской словесности — таких суррогатов не было.
В журнале все были генералы — и солдат им было не надобно. Михайловский в 70-х годах жаловался, что нет у нас армии незаметных литературных работников — а все Щедрины, Успенские, Елисеевы, Некрасовы. Теперь бы он не повторил своей жалобы. Генералов где-то нет, они потонули в этой сплошной, бесконечной, безличной, безглазой литературной сволочи, — они захлестнулись ее волной.
Потом, осмотревшись, они воздвигнут ковчег и поплывут поверху, как Ной. Но покуда у них полон рот воды, полные уши, глаза, нос, они затонули, они барахтаются, простирают руки, вопят о спасении, — а сволочь все идет и идет, облепляет их и тянет вместе с собою ко дну.
И читатель тоже обалдел. Он так хорошо привык, что за шестидесятниками шли семидесятники, за семидесятниками восьмидесятники, что теперь, когда, вместо «десятников», — пришла сволочь, — он растерялся от неожиданности, и ему показалось, что русская литература и совсем исчезла, а осталась только одна сволочь.[2]
Но если бы сволочь не касалась литературы, а исказила только нравы, какое бы мне до нее было дело!
Весь ужас в том, что все эти прекрасные молодые люди — не привезли с собой ничего, кроме мышечной силы и прекрасно развитого аппетита. Там, в недрах, — у них не созрело ни одной мысли, ни одного чувства, которые принесли бы они сюда, чтобы прокричать о них во всю силу. Они привозят только готовность писать что угодно, интервьюировать кого угодно, «заведовать» чем угодно. Все они создадут здесь, напишут здесь, в этом проклятом, оторванном, выдуманном Петербурге.
И стоит только появиться какой-нибудь специально петербургской религии, петербургской философии, петербургской эстетике, — этим куцым созданиям двух-трех гостиных и одной жидковатой брошюры, — как сволочь создаст им фон, сволочь подхватит их стоголосым газетным эхом, и вот худосочная петербургская выдумка кажется громадным событием духовной жизни России.[2]
...то, что выдумано от пресыщения, от худосочия, от мещанского жиру — облекается газетной сволочью в философические, социальные формулы, подхватывается эстетами, передается фельетонистам, и вправду можно подумать, что духовная жажда русского общества заключается в том, чтобы мужчины любили мужчин, а женщины женщин.
Я не о морали, конечно, хлопочу. Беда в том, что при теперешней газетной культуре не отличишь истинной идеологии от выдуманной, не узнаешь, где голос народа, а где голос сволочи. Газета (я говорю о большой, столичной, капиталистической прессе) не уясняет народную жизнь, а затемняет ее.
Потерян масштаб, каждый фантом, каждое пустое место может раздуться в огромную всероссийскую потребность, а все нужное, строгое, молитвенное может пройти в стороне незамеченным.
Самая возможность таких искажений, какую опасность представляет она для неопытной культурной жизни.
Сволочь радикальна. Она радикальнее эсдеков, эсеров, энесов.
Сволочь — безлика. Это основное ее свойство. И в ней иногда просыпается безумное стремление к лицу, к отдельной, неповторяемой душе. И начинается подделка души. Конкуренция подхлестывает сволочь.[2]
Бесспорно, газетная печать засорена — но ведь и журнальная в наше время не блещет диамантами. Где нет мусора! Но неосторожно и неверно называть «сволочью» людей, хотя бы и прыщеватых, только за то, что они приезжают в Петербург. Во всякую столицу приезжают молодые люди искать счастья и славы. Немногие добиваются куска хлеба, еще меньше счастливцев, увенчанных лаврами. Но все-таки от времени до времени вспыхивает яркими молниями «свежая сволочь». И однажды прыщеватый фармацевт сделался Ибсеном.
— Иероним Ясинский, «Не тонем» (против Чуковского), 6 мая 1909
Русский человек такая сволочь, что с третьего этажа из окна уборной голым убежит из Советской России за границу!
— Аркадий Аверченко, «Самая свободная в мире страна», 10 февраля 1921
Вам нужна этакая, чорт вас дери, чистоплюйская гордость… не вы, дескать, чистили сортиры старых гнойников… Вы, конечно… вы говорили, что купец ― это сволочь, что царь ― дурак, что генералы ― старое рванье… Зачем вы это говорили? Я вас спрашиваю, ― голос Чекалина стал снова скрипуч и резок, ― я вас спрашиваю ― зачем вы это говорили?.. Что, вы думали, купец отдаст вам свои капиталы, царь ― свою власть, генералы ― свои ордена, так, за здорово живешь, без драки, без боя, без выбитых зубов с обеих сторон? Что по дороге к той человеческой жизни, к которой вы, вы звали массы, никакая сволочь вам в горло не вцепится?[5]
— Иван Солоневич. «Россия в концлагере», 1935
С моей личной точки зрения, властители дум были почти сплошной сволочью ― в буквальном смысле этого слова. Они, в общем, делали то же, что в эмиграции делали профессора Милюков и Одинец: звали молодежь на каторжные работы и сами пожинали гонорары. Молодежь ― бросала бомбы или возвращалась в СССР, и ее «жертвы» властители дум записывали на свой текущий счет.[9]
— Иван Солоневич, «Миф о Николае II», 1949
На вопрос, что такое аллюзии, один известный советский режиссёр сказал так: «Это когда вы, например, сидите в кино, смотрите какой-нибудь видовой фильм и глядя на, скажем, Кавказские горы думаете: «А всё-таки Брежнев сволочь».
Можно сказать «человек», можно сказать «сволочь» <...>. Разница между ними минимальна. Практически, нет (разницы). И вовсе не ради оскорбления... или грубого (красноватого) словца. Но только в силу той исконной природы, которую имеют под собой все люди в целом. И каждая сволочь в отдельности. Прошу прощения, — я хотел сказать: человек, конечно.[20]
...преподавая религию в школах, эти, мягко говоря, сволочи церковные хотят заманить души детей. Представьте, детям вбивают с малых лет в голову, что бог создал человека, а потом у них будет урок биологии, на котором они узнают, что есть эволюция. Это абсурд.[22]
Смерть не может быть ужасной и кошмарной — разве что для негодяев, потому что в смерти претворяется в жизнь великий закон Сущего: нормальные уходят в свет и радость, а сволочи остаются гнить в могила без крестов. Особо памятных сволочей даже не хоронят, а вмуровывают в бетон. Скажем, под Кремлевской стеной.
Кремль взорван по повелению Бонапарта — за то сволочь его отличалась сожжением Москвы, осквернением святых храмов ее; одно и то же повторение тех же неистовств во всех пределах, куда только удалось разбойникам-французам ворваться с мечом в руках.[23]
— Иван Муравьёв-Апостол, Письмо из Москвы в Нижний Новгород, 1813
Мне сказывали, что в Маниле и окрестностях оной число войск всегда простирается до 8 тысяч, в том числе эскадрон кавалерии. В военное же время они могут выставить в поле 20 тысяч пехоты и 6 тысяч конницы. На сие я не могу ничего сказать, но уверен, что если такое число народу и сберут они, то это будет не войско, а сволочь без порядочного оружия, без дисциплины, без начальников...[24]
— Василий Головнин, «Путешествие вокруг света, совершённое на военном шлюпе...», 1822
Вчера я обедал со всею сволочью здешних литераторов. Не могу пожаловаться, отовсюду коленопреклонения и фимиам, но вместе с этим сытость от их дурачества, их сплетен, их мишурных талантов и мелких душишек. Не отчаивайся, друг почтенный, я еще не совсем погряз в этом трясинном государстве. Скоро отправлюсь и надолго.[25]
Je me manque deux batteries pour balayer toute cette canaille la. <Достаточно двух батарей, чтобы смести эту сволочь (слова Бонапарта)>.[26]
— Луи Бурьенн, «Записки о Наполеоне, директории, консульстве, империи и восшествии Бурбонов», 1836
Всякая свобода какою-нибудь стороною ограничивается тою или другою обязанностию, нравственною, политическою или взаимною. Иначе не быть обществу, а будет дикое своеволие и дикая сволочь.[1]
Заколдованный круг действительных тайных советников наполнен, видно, такою сволочью, что даже негодяй сравнительно кажется порядочным человеком. — по поводу назначения Д. А. Толстого (Дон-Мерзавец) на пост министра внутренних дел и И. Д. Делянова (Донна-Ослабелла) на пост министра народного просвещения. [27]
— Борис Чичерин, 1882
Я кончил тем, что верю, будто Добрый Бог — это всего лишь одна из тех вечных сволочей, которых так много шныряет вокруг меня, из стороны в сторону. Его ненавязчивое, претенциозное милосердие..., я слишком хорошо вижу, как он помаленьку крошит и разбрасывает его в разные стороны..., но делает это неохотно, и только в крайних случаях.[28]:166
В газетах всё то же. «На помощь!» Призывы к миру «спасти миллионы наших братьев, гибнущих от голода русских крестьян!» А вот когда миллионами гибли в городах от того же голода не крестьяне, никто не орал. И как надоела всему миру своими гнустями и несчастьями эта подлая, жадная, нелепая сволочь Русь!
Каждое утро, когда я возвращаюсь из леса с собаками, навстречу мне по лугу идет Мартыныч с семью козами. Сегодня молодая Зорька отстала. Он кричит: «Зорька!» ― Стоит. ― «Зоренька!» ― Стоит. ― «Зорюшенька!» Повернулась назад. Тихонько про себя: «ах, сволочь какая!» Вслух: «Зорюшенька, Зорюшенька, на тебе хлебца!»[29]
Без мучений нельзя изменить общество: ведь социализм получил в наследство мещанство, сволочь («люди с высшим образованием ― счетоводы» и т. д.). Страдание ототрёт с таковых, размелет их разум, от которого можно застрелиться в провинции.[4]
Сколько раз ездил я в Ленинград на машине и всегда всё было в порядке, а вот сейчас поехали и развалились по дороге. Неподалеку от Торжка застучал расплавившийся подшипник, вслед затем намертво заклинило мотор, и кончилось наше путешествие. Обратно ехали на буксире шесть томительных часов. А до этого успели познакомиться с той пьяной, циничной, грязной и смердящей сволочью, что является главным судьей и ценителем искусства, литературы, кино, всех моральных и нравственных ценностей, ибо называется гегемоном. Им всё до лампочки, ничего не нужно, даже денег, если сумма выходит за пределы того, что можно немедленно пропить.[13]
Начал работать в колхозе. Тяжёлое это дело ― работать в колхозе. Мы ломали клещевину. Растёт эта клещевина рядами. Длинными, длинными... Из клещевины делают хорошо памятную с детства КАСТОРКУ, а уж из неё получается самая лучшая смазка для авиационных моторов. Я СТАРАЛСЯ ИЗО ВСЕХ СИЛ. Очень хотелось помочь нашим на фронте. НО ТРУДНО БЫЛО ПОМОЧЬ. Глянешь на ряд клещевины ― конца не видно. Каждой клещевине нужно поклониться, взять её где-то около корня и сломать. А она, сволочь, не ломается.[16]
Какая же сволочь правит искусством. Нет, наверное, искусства остается все меньше, да и править им легче, потому что в нем, внутри, такая же ленивая и жадная сволочь.[30]
— Олег Даль, из дневника, 1977
Мне нравится быть сволочью. Мне нравится быть окруженным сволочами. Скука — самая большая болезнь в мире, дорогуша. Иногда я думаю, что в жизни есть занятие получше, чем просто мчаться по миру, как скучающий безумец.
Зверев с компанией нагрянул к возлюбленной Брюсова выпить и закусить по-свойски, почитать стихи и поиграть на рояле. Но поэтесса денег не дала и выпить не предложила. А выпить было необходимо. И ничего не оставалось, как запугать и спровоцировать. Зверев был решителен, как Германн из «Пиковой дамы». Он распахнул окно и прыгнул на подоконник. «Старуха! Если денег не дашь, прыгну с десятого этажа! Будут судить!» Аделина перепугалась, позвонила Алене Басиловой и со слезами умоляла спасти от Зверева. Бася тотчас явилась. Зверев стоял в раме распахнутого окна на широком карнизе и, балансируя руками, пластично топтался на месте, извиваясь и откидываясь, изображая французского мима Марселя Марсо, идущего по проволоке против бешеного ветра. Собутыльники помирали со смеху. Старая поэтесса лежала в обмороке. Басю (борца с алкоголизмом) охватил праведный гнев, и с криком: «Прыгай, сволочь, сию минуту!» — она захлопнула окно. Мнительный Зверев опешил, струсив не на шутку. Он с воплем начал ломиться в комнату, барабаня по стеклу, но с благоразумной осторожностью, боясь его разбить и порезать руки. А Бася крепко держала раму и кричала: «Прыгай, сволочь, сейчас же!»[31]
— Зана Плавинская, «Отражение», 2003
— Неужели ты не знаешь, почему так назвали? Ведь ты еврей, если я не ошибаюсь? Еврей! — констатировал он с удовлетворением. — А еврей должен чтить свою историю и географию. И даже геологию должен чтить!
Как будто есть какая-то отдельная еврейская геология! Ну и сволочь! Он требовал выражения почтения к якобы моей собственной истории и географии, чтобы проще было объявить меня сионистом. Нет, не сейчас, а в удобный момент — во время какой-нибудь дискуссии. На дворе стоял, повторяю, — я вынужден напоминать, — 1951 год, и я хорошо знал, чем подобные разговорчики могли завершиться. И завершались. Примеров — навалом.[32]
— Юрий Щеглов, «Еврейский камень, или Собачья жизнь Эренбурга», 2003
Сволочь в беллетристике и художественной прозе
Я терпеть не могу этой сволочи, этих бесстыдных попрошаек, которые не хотят работать и выдумали ремесло — обманывать честных людей да жить мирским подаянием.[33]
Ну, это ещё не совсем худо, — подумал дед, завидевши на столе свинину, колбасы, крошёной с капустойлук и много всяких сластей, — видно, дьявольская сволочь не держит постов.[34]
Наскучило прятаться по лесам и оврагам. В чистое поле! Подниму всю сволочь: повею вихрем, помету метелью и зажгу Россию молниею с одного конца до другого. Тешься душа, веселись на кровавом пиру! Всех бей и режь от мала до велика![35]
При первом испытании оказалось, что Никон Семеныч вовсе не занимался музыкой и неизвестно для чего содержал всю эту сволочь. Капельмейстер, державший первую скрипку, был ленивейшее в мире животное: вместо того, чтобы упражнять оркестр и совершенствоваться самому в музыке, он или спал, или удил рыбу, или, наконец, играл с барской собакой на дворе...[36]
— Алексей Писемский, «Комик», 1851
В смутное время колебания или перехода всегда и везде появляются разные людишки. Я не про тех так называемых «передовых» говорю, которые всегда спешат прежде всех (главная забота) и хотя очень часто с глупейшею, но всё же с определённою более или менее целью. Нет, я говорю лишь про сволочь. Во всякое переходное время подымается эта сволочь, которая есть в каждом обществе, и уже не только безо всякой цели, но даже не имея и признака мысли, а лишь выражая собою изо всех сил беспокойство и нетерпение. Между тем эта сволочь, сама не зная того, почти всегда подпадает под команду той малой кучки «передовых», которые действуют с определенною целью, и та направляет весь этот сор куда ей угодно, если только сама не состоит из совершенных идиотов, что, впрочем, тоже случается.
По сентиментальности узнают сволочь. Тысячи бедняков могут умирать с голоду, и это никого не проймёт, но если какой-нибудь размалёванный паяц, одетый в лохмотья, закатит глаза на сцене, — они начинают выть, как собака на цепи…
Справедливый сапожник. Великий монарх, видимо, королевство без доносов существовать не может? Людовик. Помалкивай, шут, чини башмак. А ты не любишь доносчиков? Справедливый сапожник. Ну чего же в них любить? Такая сволочь, ваше величество!
Плохо бы отозвались Ваське Волкову его слова: «Мне-де царь ― не указка», ― спознаться бы ему с заплечными мастерами в приказе Тайных дел… Но, вскочив за Алексашкой в сени, он повис у него на руке, проволокся несколько по полу и, плача, умолил взять перстень с лалом, ― сдернул с пальца…
― Смотри, дворянский сын, сволочь, ― проговорил Алексашка, сажая дорогое кольцо на средний палец, ― в последний раз тебя выручаю… Да еще Алеше Бровкину дашь за бесчестие деньгами али сукном… Понял? Взглянув на лал, с усмешкой тряхнул париком и пошел на точеных каблуках, покачивая плечами…[37]
Санька застучал ножом. В зале официанты метались с посудой, дым от папирос затуманил воздух, общий гул рычал уж напряженной, пьяной нотой, уже все катилось, ехало полным ходом и звенело на ходу.
Мирская выхватила сифон из рук официанта и, обернувшись на стуле, ударила шипящей струей в жирный затылок соседу.
Толстый вскочил, закрывая руками шею, отскочила девица, чиновник попятился на стуле.
— Сволочь! — орала истерическим голосом Мирская. Чиновник мигал — не знал, смеяться или кричать. — Тоже сволочь! — крикнула Мирская и пустила струю чиновнику в лицо. — Сволочи, сволочи! — кричала Мирская.[38]
Вообще, конечно, такие типы, как этот Морроу, которые бьют людей мокрым полотенцем, да еще норовят ударить побольнее, такие не только в детстве сволочи, они всю жизнь сволочи.
Он оборвал веревку, которой, боясь за стекла, я ночью притянул сломанный шпингалет к ножке кухонного стола, — оборвал и голым животом лег на подоконник.
Тогда по спине, по ногам, по шевельнувшимся лопаткам я заранее угадал два слова, которые он скажет, обернувшись, — Дует, сволочь!
Дул суховей.[39]
А то раньше, бывало, ― кинет человек семена и ждет, какая выйдет. А оно и выходит рядом с пашеничкой и пырей, и осот, и овсюг, и молочай, и всякая другая сволочная трава.[11]
— Михаил Шолохов, «Поднятая целина» (книга вторая), 1959
К примеру, что означает: «монополия»? Ясное дело ― кабак. «Адаптер» ― означает: пустяковый человек, вообче сволочь, и больше ничего.[11]
— Михаил Шолохов, «Поднятая целина» (книга вторая), 1960
Вечером я рассказал обо всём Шурочке. Как странно: человек взрослеет, развивается, а ты всё ещё убеждаешь себя, что он твой друг. И про девку рассказал, с которой танцевал на вечере. Было дело, приводил… И про свои настроения в «определённый момент». И про свои нынешние настроения. Сволочь Борька, сушёный крокодил, у тебя никогда не было настроений! Хорошо крокодилам, особенно сушёным, ― могут жить без настроений.[12]
Все у него были сволочи, и я никак не мог понять, что произошло. В общем, выходило так, что «вся эта сволочь докатилась в своём сволочизме до того, что теперь любая распоследняя сволочь может делать со всей этой сволочью что угодно, и никакая сволочь пальцем не пошевелит, чтобы помешать всей этой сволочи заниматься любым дерьмом». <…>
«Одну минутку, Харон, — сказал я, превозмогая слабость. — Что же теперь будет? Что с нами сделают?» Этот мой единственный вопрос привёл его в неописуемую ярость. Он остановился на пороге, повернулся вполоборота и, как-то болезненно дёргая коленом, прошипел сквозь зубы следующие странные слова: «Хоть бы одна сволочь спросила, что она должна делать. Так нет же, каждая сволочь спрашивает только, что с ней будут делать. Успокойтесь, ваше будет царство небесное на Земле».
— Человечество обанкротилось биологически <…>. Мы просто вырождаемся. Естественную природу мы уничтожили, а искусственная уничтожает нас… Далее, мы обанкротились идеологически — мы перебрали все философские системы и все их дискредитировали; мы перепробовали все мыслимые системы морали, но остались такими же аморальными скотами, как троглодиты. Самое страшное в том, что вся эта серая человеческая масса в наши дни остаётся той же сволочью, какой была всегда. Она постоянно жаждет и требует богов, вождей и порядка, и каждый раз, когда она получает богов, вождей и порядок, она делается недовольной, потому что на самом деле ни черта ей не надо, ни богов, ни порядка, а надо ей хаоса, анархии, хлеба и зрелищ.
— Да что им отвечать? Что? — вскочил Зыбин. — Ну пусть они спрашивают, я отвечу. Так ведь не спрашивают, а душу мотают: «Сознавайтесь, сознавайтесь, сознавайтесь». В чем? В чем, мать вашу так?! Вы скажите, я, может, и сознаюсь! Так не говорят же, сволочи, а душу по капле выдавливают![40]
— Юрий Домбровский, «Факультет ненужных вещей» (часть вторая), 1978
Откуда же раздавалась песня? И тут все заметили, что на телеге висят кальсоны, а из выреза в бочке торчит голова повара. Сидя в прохладной воде в тридцатиградусную жару, совершенно голый повар плескался, как дитя, и наслаждался жизнью. От полноты ощущения повар пел гортанную песню торжества. <...> Повар, увидев их, закрыл глаза от ужаса. Геологи вытащили его из воды во всей его первозданной прелести. Они не били его. Они его лишь трясли и приговаривали: «Ты все время это делал, сволочь, или только сегодня?»
― Только сегодня! Только сегодня! ― твердил повар, стуча зубами от страха.[41]
Александр Петрович вдруг подумал, что молодой лебедь потому и беспечен сейчас, что чувствует его отеческую тень. Возможно, так оно и было. Между тем старый забияка, выгнув копьевидную голову, приближался к берегу. «Заклюет, сволочь», ― подумал принц, когда тот, не снижая скорости и не меняя своих воинственных намерений, вплыл в его тень.[42]
Клонило и трепало ветром кусты, луна скакала по облакам как козочка, беззвучный хруст стоял в лесу, и листья лепили беззвучные пощечины. Помойки и нужники пустырей переворачивались могучей невидимой рукой, из них сыпалась гнилая сволочь и слизь, громоздилась в холмы и тут же зарастала лесом и подлеском.[43]
— Михаил Анчаров, «Как Птица Гаруда», 1989
— Я хочу водки, — сказал Грабор.
— Сволочь, — повторила Лиза.
Грабор легко ударил ее по лицу ладонью. Она опять радостно вздохнула, закатила глаза и открыла рот.
— Еще!
— Не ори, пожалуйста, — Грабор заговорил правильным, сознательным тоном. — Зачем ты сюда приперлась? — Потом неожиданно толкнул ее в грудь, повалил навзничь.
— В гольфиках, — пробормотала Лизонька и заплакала. — Дальше. Хочу еще. Не бей меня. Еби.
Грабор заткнул ей рот своими губами, заглатывая все слова, которые могли родиться в ее коровьем сознании. Лизонька начала задыхаться и свистеть носом. Она пыталась рассказывать о прозрении, которое привело ее сегодня в этот дом.
— Я понимаю, — говорил Грабор. — Хорошо понимаю.
— Не понимаешь. Ты не любишь маленьких девочек. Ты сволочь.[44]
— Вадим Месяц, «Лечение электричеством» (роман из 84-х фрагментов Востока и 74-х фрагментов Запада, фрагмент 14), 2001
На самом деле российская сволочь мечтает только об одном — чтобы её приняли в ряды мировой сволочи. А мировая сволочь крутит пальчиком и говорит — не-е-ет! Сначала сдайте стволы, покайтесь и ритуально поцелуйте нас в зад!
— Алексей думал, будет встреча с американскими инвесторами. <…> Чей-то там шестнадцатый референт по идеологии. <…> Просто дискурс обкатывает. Как выражаются военные, бросовые испытания. Может, его для этого и послали.
— Угу, — вздохнула я. — Сволочь спонсирует протест против сволочи и приходит к власти на волне сволочного гнева. Даже таблички на кабинетах менять не надо.
Гримируют городу Круппы и Круппики
грозящих бровей морщь,
а во рту
умерших слов разлагаются трупики,
только два живут, жирея —
«сволочь»
и ещё какое-то,
кажется, «борщ».
А офицер, незнаемый никем, Глядит с презреньем — холоден и нем — На буйных толп бессмысленную толочь,
И, слушая их исступлённый вой,
Досадует, что нету под рукой
Двух батарей «рассеять эту сволочь».[26]
Не только мать-и-мачеха.
Ещё отец есть с отчимом,
Бывает сын-и-пасынок,
Ещё есть дочь безродная,
Отродье безымянное,
И сволочь подзаборная,
И падаль отворотная,
И есть ещё бастард...[3]
— Михаил Савояров, «Матерное» (из сборника «Сатиры и сатирки»), 1921
Вам,
несметной армии частицам малым,
порох мира,
силой чьей,
силой,
брошенной по всем подвалам,
будет взорван
мир несметных богачей!
Вам! Вам! Вам!
Эти слова вот![45]
Боже мой, среди Рима, над Форумом, в пыльных кустах
Ты легла на скамью, от траяновых стен ― в двух шагах
В трикотажном костюмчике, ― там, где кипела вражда,
Где Катулл проходил, бормоча: ― Что за дрянь, сволота!
— Александр Кушнер, «Боже мой, среди Рима, над Форумом, в пыльных кустах...», 1993
Раньше, пятно посадив, я мог посыпать щёлочь.
Это всегда помогало, как тальк прыщу.
Теперь вокруг тебя волнами ходит сволочь.
Ты носишь светлые платья. И я грущу.[19]
— Иосиф Бродский, «Я слышу не то, что ты мне говоришь, а голос...», 1993
Ты холодная липкая сволочь,
Дремлет смерть в твоей чёрной звезде,
Я швырну тебя в форточку, в полночь,
Чтоб ты квакала там в темноте!
Поверь, я не сволочь.
Поверь, я не сволочь.
Просто ты кислота, а я, всё-таки, щёлочь.
Не злись на меня, не противься природе.
Ты — осадок на дне. Я — радикал на свободе...
Дамочка, люди — не шоколадные конфеты. Знаете, кто люди? Люди — сволочи, облитые сволочизмом со сволочной начинкой, но они меня раздражают меньше, чем наивные оптимисты, которые отрыгивают солнечный свет.
Одиночество-сволочь, одиночество-скука,
Я не чувствую сердце, я не чувствую руку,
Я сама так решила, тишина мне подруга,
Лучше б я согрешила, одиночество-мука. Одиночество-сука...
↑ 12С. В. Петров, Собрание стихотворений. В 2 книгах, — М.: Водолей Publishers, 2008 г.
↑ 12П. Г. Антокольский. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. Л.: Советский писатель, 1982 г.
↑ 12И. Л. Солоневич, «Миф о Николае II». — М.: «Русскiй Мiръ», № 4, 2001 г.
↑Давид Самойлов. Поденные записи (1934-1969). В 2 томах. Предисловие Г. Ефремова. Комментарии В. Тумаркина при участии М. Ефремовой. — М., “Время”, 2002 г. — том 2, 384 с.
↑ 123М.А.Шолохов, Собрание сочинений в 8 т. Том 7. — М.: Гос. изд-во худож. лит., 1960 г.
↑ 12Василий Аксёнов. Звёздный билет. — М.: Журнал «Юность», №6-7, 1961 г.
↑ 12Иосиф Бродский. Собрание сочинений: В 7 томах. — СПб.: Пушкинский фонд, 2001 г. Том 3
↑ 12Юрий Ханон, «Тусклые беседы» (цикл статей, еженедельная страница музыкальной критики), газета «Сегодня», СПб, апрель-октябрь 1993 г.
↑А. С. Пушкин. Собрание сочинений в 10 томах. Том 7. История Пугачева. Исторические статьи и материалы. Воспоминания и дневники. — М.: ГИХЛ, 1962 г. — С. 371-5.
↑Эрик Сати, Юрий Ханон «Воспоминания задним числом». — СПб.: Центр Средней Музыки & издательство Лики России, 2010. — 682 с. — ISBN 978-5-87417-338-8
↑М.М.Пришвин. Дневники. 1928-1929. — М.: Русская книга, 2004 г.
↑Олег Даль: Дневники. Письма. Воспоминания. — М.: Центрполиграф, 2001 г.
↑Зана Плавинская. Отражение. — б.м.: Интернет-альманах «Лебедь», 28 июля 2003 г.
↑Юрий Щеглов, Еврейский камень, или Собачья жизнь Эренбурга. Историко-филологический роман. — М.: Мосты культуры, 2004 г. — 744 с.
↑О. М. Сомов. Гайдамак. — М.: «Советская Россия», 1984 г.
↑Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений и писем в двадцати трех томах / Отв. ред. тома Е. Е. Дмитриева — М.: Институт мировой литературы им. А. М. Горького РАН, «Наследие», 2001. — Т. 1. — С. 140
↑Ф.В.Булгарин, «Димитрий Самозванец»: Ист. роман. — Вологда: ПФ «Полиграфист», 1994 г.
↑Писемский А. Ф. Собрание сочинений в 9 т. Том 2. — М.: «Правда», 1959 г.
.JPG)