Элиас Канетти

Однажды мне пришло в голову, что мир не следует более изображать так, как это делалось в старых романах, потому что мир распался…^[1]

Истинный поэт, каким мы его видим, — добыча своего времени, временем этим закрепощён, ему подчинён, является его последним холопом.^[1]

Дома я чувствую себя тогда, когда наношу карандашом на бумагу немецкие слова, а все вокруг меня говорит по-английски.^[1]

Спускаться к Ничто лишь затем, чтобы найти и всем указывать выход; предаваться грусти и отчаянию, чтобы учиться уберегать от них других, а не из презрения к счастью, которое подобает живым, хоть они и рвут друг друга на части.^[1]

Франц Кафка — писатель, который полнее всех выразил наш век.^[2]

Больше всего тебе хотелось бы — какая скромность! — бессмертия, чтобы читать.

В молчащем подозревают больше, чем он скрывает на самом деле.

Великие авторы афоризмов читаются так, будто все они хорошо знали друг друга.

Врач из хорошего общества для каждого своего пациента изобретает особую болезнь.

Время съёживается. Каждый следующий час короче предыдущего.

Главная привлекательность календаря состоит в том, что он всё время продолжается.

Каждый человек — центр мира, но именно каждый, и мир только тем и ценен, что полон таких центров.

Коренной порок интеллигентов в том, что мир для них состоит из интеллигентов.

Кто не верует в Бога, принимает всю вину за этот мир на себя.

Лишь в изгнании осознаёшь, в какой степени этот мир всегда был миром изгнанников и ссыльных.

Люди пылки и экспансивны, они хватаются за то и за другое, творят себе кумира, покоряются ему и привязываются к нему с такой страстью, которая исключает всё остальное.

Настоящие писатели встречают своих героев лишь после того, как те уже созданы.

Она вышла за него, чтобы всегда быть с ним вместе. Он женился на ней, чтобы о ней забыть.

Самая ужасная толпа, какую можно себе представить, состояла бы из одних знакомых.

Самое причудливое и пугающее порождение человеческой мысли — представление о времени.

Свободен тот, кто не имеет желаний. К чему же тогда быть свободным?

Сегодня труднее официально приговорить одного-единственного человека к смерти на костре, чем развязать мировую войну.

Слишком в нас много от прошлого. Слишком ничтожно продвигаемся мы вперёд.

У всякого языка свое молчание.

Человек всегда прислушивался к шагам других людей, они интересовали его, конечно, больше, чем свои собственные.

Человек должен иметь силу быть самим собой.

Человек собрал воедино мудрость всех своих предков, и, гляди-ка, каков болван!

Человек — животное, замечающее, что убивает.

Человечество как целое уже никогда больше не сможет умерить своих притязаний.

Это эпоха, особенностью которой являются новые вещи, но отнюдь не новые мысли.

Язык, взятый как система, немеет.

Вопросы рассчитаны на ответы: если ответа не следует, они подобны стрелам, пущенным в воздух.

Все мечты человека о бессмертии содержат в себе что-то от желания пережить других. Хочется не только быть всегда, хочется быть тогда, когда других больше не будет.

Всякий вопрос есть вторжение.

Миг, когда ты пережил других, — это миг власти.

Насилие, если оно позволяет себе помедлить, становится властью.

Паника — это распад массы внутри массы.

Распад медленной массы христианства начался в тот самый миг, когда начала рушиться вера в потусторонний мир.

Самая сильная тирания та, которая позволяет себе самые сильные вопросы.

Умён тот ответ, кто прекращает вопросы.