Арьергард Наполеона на ночном биваке (Верещагин, 1897)
Арьерга́рд (от фр.arrière-garde — тыловая охрана), реже ариергард (устар.) — военный термин, означающий особые войска прикрытия, выделяемые от соединений сухопутных войск или флота при отступлении. В русском военном деле старое название арьергарда — сторожевой полк.
В некоторых случаях арьергард может выделяться при совершении марша от фронта в тыл. При отходе задача арьергарда — задержать наступающего противника, выиграть время, необходимое для отрыва главных сил, обеспечить их организованный отход и занятие назначенного рубежа. В первой трети XX века слово арьергард окончательно ассимилировалось в языке и стало употребляться в переносном значении.
Арьергард в коротких цитатах
...Когда жестокий Враг
Висел над арьергардом наших войск
Разбитых и, глумясь, в пучину гнал, —
Кто не восчувствовал...
Мудрёное дело начальствовать арьергардом армии, горячо преследуемой. Два противоположные предмета составляют основную обязанность арьергардного начальника: охранение спокойствия армии от натисков на нее неприятеля во время отступления и вместе с тем соблюдение сколь можно ближайшей смежности с нею для охранения неразрывных связей и сношений. Как согласить между собою эти две, по-видимому, несогласимые необходимости?[1]
Впереди, вместо авангарда, ехал казак; за ним оба офицера; а позади, шагах в двадцати от них, уланской вахмистр представлял в единственном лице своем то, что предки наши называли сторожевым полком, а мы зовем арьергардом.[2]
— Михаил Загоскин, «Рославлев, или русские в 1812 году», 1830
...попробуйте остаться на полвыстрела от арьергарда, они налетают как вороны, выскочат из дупла как рысь, как гриб вырастут из-под земли.[3]
Искусство — не тихий островок и не арьергард жизни. Истинное всегда пребывает в передовых рядах...[8]
— Юрий Терапиано, «Журнал и читатель», 1927
Тридцатые сутки бьюсь арьергардом, заграждая непобедимую Первую Конную и находясь под действительным ружейным, артиллерийским и аэропланным огнём неприятеля.
Авангард и арьергард кочующей армии постоянно меняются местами.[11]
— Игорь Акимушкин, «Куда? И как?», 1965
Общая у нас черта:
убывают кадры
и подводится черта.
Крышка арьергарду.[12]
— Борис Слуцкий, «Арьергардные бои…», до 1972
Наступать нельзя, имея в арьергарде противника.[13]
— Сергей Есин. «Имитатор», 1985
Если часть авангарда плетется в арьергарде, путаются стратегические карты...[14]
— Лев Овруцкий, «До и после оваций», 1989
...лишь одинокие вершины настоящих произведений возвышаются среди потока новаций, исканий и авангарда, который вскоре неизбежно становится арьергардом.[15]
— Василий Катанян, «Лоскутное одеяло», 1999
Арьергард в публицистике и документальной прозе
Российский арьергард, прикрывая отступление австрийских войск, был отрезан неприятелем. Генерал французский, командовавший семнадцатью тысячами человек, посылает требовать, чтобы русские сдались. Начальствующий арьергардом, имея у себя войск только семь тысяч, сзывает на совет штаб- и обер-офицеров, также отличнейших из нижних чинов, и извещает их о требовании неприятеля. — Начинается общий шепот; потом выходит вперед один рядовой поседевший на поле брани — в чем удостоверяли три медали на его груди — спрашивает своего начальника, сколько числом неприятелей и сколько своих. Тот отвечает ему, что неприятелей семнадцать тысяч, а своих только семь тысяч. Рядовой долго считал по пальцам, подумал, наконец с решимостью вскричал: «Ну по пяти что ли на человека? Победим, или умрем!» — Победим или умрем! раздалось в собрании; и с таким ответом присланный от неприятеля, бывши всему этому свидетелем, отослан обратно. В короткое время неприятель напал на арьергард, но был разбит, преследован, и потерял множество людей.
Воины получили приказ не выступать из рядов и стоять неподвижно при приближении неприятеля. Вдруг, в третьем часу дня, на арьергард крестоносцев нападает толпа сарацин, спустившихся с гор с быстротой молнии, при звуках труб и литавр, оглашая воздух страшным ревом. За первыми фалангами варваров следуют другие, и вскоре мусульманская армия, как выражается арабский писатель, окружила христианскую армию, «как ресницы окружают глаз». Иоанниты, позади которых выступали стрелки и метальщики, составлявшие арьергард крестоносцев, отразили этот первый натиск неприятеля; христиане, несмотря на повторяющиеся нападения, не прерывали своего шествия. Ричард возобновил приказ оставаться в оборонительном положении и не бросаться на неприятеля прежде, чем будет подан сигнал из шести труб: двух во главе армии, двух в центре и двух в арьергарде.[16]
Дороги были плохие, местность в горах покрыта лесом. Чтобы держать боковые прикрытия на своих местах и чтобы цепи стрелков не разрывались в закрытой и пересеченной местности, их часто окликали сигнальными рожками. Этим способом, при условленных заранее сигналах, передавались все приказания при движениях. Самая трудная роль доставалась обыкновенно арьергарду, а самая легкая — авангарду, где редко бывала серьезная перестрелка. Случалось, что отряд растягивался на несколько верст, иногда пять и более. Тогда боковые прикрытия усиливались.[6]
Вопросы духа волнуют сейчас европейское образованное общество не менее, чем нас. Западное искусство уже ощущает веяние надвигающагося новаго отношения к человеку и к миру; психологизм Пруста, Ж. Ромена и Радигэ, попытки сюрреалистов изойти из механики сновидений — все это предвестники будущего применения формулы «познай самаго себя». Искусство — не тихий островок и не арьергард жизни. Истинное всегда пребывает в передовых рядах; и в апокаллипсическия времена, когда борьба Материи и духа достигла наивысшаго напряжения, те, кому есть что сказать вне действия пребывать не могут.[8]
— Юрий Терапиано, «Журнал и читатель», 1927
Париж интересует не столько искусство, сколько политика искусства; взгляните на эти группы в литературе и живописи, всегда руководимые комитетами, которые говорят на своих политических жаргонах — или на парламентском с его правыми и левыми, или на военном с его авангардами и арьергардами.
Через некоторое время, когда батальон уже приблизился с юга и юго-запада к населенному пункту, можно было наблюдать, как солдаты, прикрывавшие немецкий арьергард, убедившись, что их обошли, сами снялись с места и отошли к арьергарду. Первая половина боя, хитро продуманная врагом, не удалась. Наш авангардный батальон не расчленился и теперь вплотную подошел к арьергарду противника.[17]
— Пётр Олендер, «Бои с немецким арьергардом», 20 мая 1942
Эммануэль Груши был храбрый «трудяга», прирожденный пессимист, вечно испытывающий тревогу. <...> Он был очень надежён в арьергардных боях, но почти не справлялся с задачами, требующими импровизации.[18]
— Рональд Делдерфилд, «Маршалы Наполеона», 1956
Когда вокруг спокойно, антилопы, что идут впереди, не спеша щиплют траву. Наедятся и отступают назад. На их место протискиваются новые жаждущие зелени вегетарианцы. Авангард и арьергард кочующей армии постоянно меняются местами. Где проходила эта армия, оставалась голая степь.[11]
— Игорь Акимушкин, «Куда? И как?», 1965
Я не утверждаю, что произойдёт какая-то мгновенная катастрофа. Но зато будет понятно, продолжится развитие цивилизации или же она распадётся. Колонны, несущие знамя цивилизации, растянулись сейчас длиннее, чем это было десять лет назад. Дальнейший отрыв передовых отрядов от арьергарда будет означать усиление неравенства в масштабах всей цивилизации.
Мы говорим «партия», подразумеваем — Ленин и Сталин? Ситуация, когда Коммунистическая партия, превращаясь в дискуссионный клуб, числит в своих рядах исповедующих авторитаризм, представляется мне алогичной. Если часть авангарда плетется в арьергарде, путаются стратегические карты перестройки и существует опасность, что они будут биты. Партия — это сплошная Гора, ее структура равно отторгает Жиронду и Болото. Оздоровление партии — пионерный процесс. Сначала — партия, затем — все общество.[14]
— Лев Овруцкий, «До и после оваций», 1989
Пассивизм не опишешь через внешние приметы: как процесс он скорее отсутствие всякого процесса. Пассивиты ― подростки из вечной категории «лохов», не могущие «въехать», «врубиться» в самые простые вещи и потому вечно обречённые на роль люмпенизированного арьергарда. Ну, посмотреть «те́лек», ну под вечер погулять лениво в компании таких же «нормальных» ребят ― таков выраженный через вековечное нашенское «ну» образ жизни маленьких сомнамбулят.[19]
— Александр Файн, Дмитрий Губин, «О племени младом и незнакомом», 1991
Современная русская проза — это разведение кактусов. Но не на мексиканских полевых просторах, а натурально: в городских квартирах, на подоконнике и в горшочках. Те из журналов, что новой науки ещё не освоили, давно сидят в арьергарде и сажают картошку <…>. Посадили, выкопали, съели. Урожая ждать нет мочи, кушать очень хочется.
— Павел Басинский, «Из жизни отечественных кактусов», май 1996
Арьергард в мемуарах, письмах и дневниковой прозе
Армия наша отступала от Янкова к Прейсиш-Эйлау.
В то время арьергард получил новое образование: он разделен был на две части.
Одной командовал генерал-майор Барклай-де-Толли, другой — генерал-лейтенант князь Багратион.
Двадцать третьего января первый из них дрался близ Деппена, прикрывая отступление армии и Вольфсдорфу.
Двадцать четвертого пришла очередь князю Багратиону прикрывать отступление ее от Вольфсдорфа к Ландсбергу.
Сколько помню я, арьергард князя Багратиона состоял из полков: Екатеринославского и Малороссийского гренадерских, Псковского пехотного, нескольких егерских, Елисаветградского и Александрийского гусарских, Курляндского драгунского, какого-то уланского, нескольких Казачьих и до сорока орудий артиллерии.
Частные командиры арьергарда были славные впоследствии генерал-майоры: граф Пётр Петрович Пален, Марков, Багговут, граф Ламберт и уже в то время знаменитые полковники: Ермолов, командовавший всей артиллерией арьергарда, князь Михаил Петрович Долгоруков, Гогель и Юрковский. Последний командовал передовою цепью.[1]
На рассвете неприятель начал сбивать передовую нашу цепь под Варлаком, верстах в четырех от Вольфсдорфа. Арьергард стал в ружье на месте своего ночлега за Вольфсдорфом, параллельно к большой дороге, ведущей из Гутштадта в Либштадт. Позиция эта заслоняла проселочную дорогу, проходящую мимо Петерсдорфа на Дитрихсдорф и далее на Аренсдорф, Опен и Кашауен, по которой арьергард должен был отступать вслед за армией.[1]
Мудреное дело начальствовать арьергардом армии, горячо преследуемой. Два противоположные предмета составляют основную обязанность арьергардного начальника: охранение спокойствия армии от натисков на нее неприятеля во время отступления и вместе с тем соблюдение сколь можно ближайшей смежности с нею для охранения неразрывных связей и сношений. Как согласить между собою эти две, по-видимому, несогласимые необходимости? Прибегнуть ли к принятию битвы? Но всякая битва требует более или менее продолжительной остановки, во время которой умножается расстояние арьергарда от армии, более и более от него удаляющейся. Обратиться ли к одному соблюдению ближайшей с нею смежности и, следственно, к совершенному уклонению себя от битвы? Но таковым средством легко можно подвести арьергард к самой армии и принесть неприятеля на своих плечах. Багратион решил эту задачу. Он постиг то правило для арьергардов, которое, четырнадцать лет после, изложил на острове св. Елены величайший знаток военного дела, сказав: «L’avantgarde doit presser fes attaques; l’arrieregarde doit manoeuvrer» («Авангард должен беспрерывно напирать, арьергард должен маневрировать»). И на этой аксиоме Багратион основал отступательные действия арьергардов, коими он в разное время командовал. Под начальством его никогда арьергард не оставался долго на месте и притом никогда безостановочно не следовал за армиею. Сущность действия его состояла в одних отступательных перемещениях с одной оборонительной позиции на другую, не вдаваясь в общую битву, но вместе с тем сохраняя грозную осанку частыми отпорами неприятельских покушений, — отпорами, которые он подкреплял сильным и почти всеобщим действием артиллерии. Операция, требующая всего гениального объема обстоятельств, всего хладнокровия, глазомера и чудесной сметливости и сноровки, коими князь Багратион так щедро одарен был природою.[1]
— А мой не только начался, но почти и кончился в этом «арьергарде любви», как ее называла madame Обержин, с которой я вас сейчас познакомлю. <...>
Я почти не отходил от больной. Старуха наша все заметила и дня через два говорит мне, ущипнув плечо: «Вероломный Артюр! И ты туда же, хочешь фуражировать в нашем арьергарде, glaner на поле битвы, между ранеными и убитыми — ха-ха-ха!»
В Гехинском лесу чеченцы роились, злобно расплачивались они за свои разоренные аулы и поля, в боковых прикрытиях по всему протяжению леса усиленная пальба не умолкала ни на одно мгновение, но хуже всего доставалось арьергарду. Узкая дорога не позволяла употреблять в дело больше двух орудий; вследствие крутых беспрерывных поворотов, выстрелам их представлялись самые короткие дистанции, шагов на двести, редко больше того, по сторонам, в непроходимой чаще, с неприятелем могли ведаться одни стрелки, Фрейтаг неприятеля нес на плечах, ни на мгновение не покидая арьергардных орудий, которые все время шли на отвозах и картечью кропили чеченцев, то и — дело метавшихся ими овладеть.[20]
— Фёдор Торнау, «Воспоминания о Кавказе и Грузии», 1869
Арьергарды должны выиграть время, чтобы дать армии отдохнуть, отоспаться, поесть как следует; в это же время армия должна занять исходное положение для контрнаступления, выделить резервы и ждать, когда истомленный борьбой с арьергардами враг начнет дебушировать на восточные склоны Урала.[21]
— Алексей Будберг, «Дневник белогвардейца», 15 мая 1919
Последний раз 28-го японцы перешли в короткое наступление, легко отбитое. Это был лишь арьергард, прикрывавший отступление главных сил.[22]
Сегодня читал историю Карамзина о царствование Шуйского, все еще собираюсь писать сочинение, читал еще газеты, все кажется больше и больше разгорается война в Западной Европе, в одном тексте сказал между прочим один французский оратор «Вооруженным вмешательством (то есть Франции в дела Италии) мы причиним всеобщую войну. Россия составляет теперь арьергард Европы. Не заставляйте же её сделаться авангардом.» Из этого можно заключить что опасаются довольно России и ещё тем больше, что у нас все спокойно, тишина царствует в благословенном отечестве.[10]
— Кирилл Берёзкин, Из дневника, 1949
Каждый раз, как он <Жан Кокто> достигал совершенства в одном жанре, он оставлял его ради другого, часто противоположного. Едва возглавив авангард, он уже считал его арьергардом. Его метания шокировали людей, не обладающих столь универсальным умом.[23]
...фильмам ничего не делается — уже сто лет они покоятся в несгораемых хранилищах и в любую минуту их можно просмотреть, чтобы лишний раз убедиться, как меняется художественная правда. Модные течения уносят в океан забвения тысячи километров целлулоидных страстей и сюжетов, лишь одинокие вершины настоящих произведений возвышаются среди потока новаций, исканий и авангарда, который вскоре неизбежно становится арьергардом.[15]
— Василий Катанян, «Лоскутное одеяло», 1999
Арьергард в беллетристике и художественной прозе
Минут через пять наши офицеры, соблюдая все военные осторожности, выехали из деревни. Впереди, вместо авангарда, ехал казак; за ним оба офицера; а позади, шагах в двадцати от них, уланской вахмистр представлял в единственном лице своем то, что предки наши называли сторожевым полком, а мы зовем арьергардом.[2]
— Михаил Загоскин, «Рославлев, или русские в 1812 году», 1830
Почти то же можно сказать в рассуждении всадников, выезжающих далее восьмидесяти шагов за цепь в сторону, в войне с черкесами. Кажется, их нет за пять верст, все тихо, а попробуйте остаться на полвыстрела от арьергарда, они налетают как вороны, выскочат из дупла как рысь, как гриб вырастут из-под земли.[3]
Кроме прислуги тут было еще прикрытие из черноморских пеших казаков, иначе называемых пластунами. Находясь далеко от глаз высшего начальства, так как Меншиков со своей свитой в это время был уже в селении Отаркиой, наш арьергард мало соблюдал предписанную осторожность и заменил ее чисто русской беспечностью. Поставив нескольких часовых, пластуны преспокойно улеглись спать, прислуга разбрелась по кустам и меж повозками, и даже бывший здесь артиллерийский капитан Кузовлев расположился с несколькими младшими офицерами на траве пообедать и выпить.[5]
— Михаил Филиппов, «Осажденный Севастополь», 1869
Транспорт… Обозы… Всё заметил и запомнил горец, ни одна телега, ни одна пушка не укрылась от него… Теперь весь отряд на склоне горы… Вес отряд под светом… Вон арьергард… Две роты… Казаков там нет… Вон по бокам — особые колонны, охраняющие главную, прикрывающие её… Непрерывные цепи от авангарда до арьергарда точно ожерельем охватили отряд… Кавалерия зачем-то выехала вперёд и веером раскинулась… Горец наметил себе одного драгуна, подъехавшего слишком близко к сакле, на которой он засел как коршун…[24]
Дух кочевой энергии зовёт варваров вперёд, всё вперёд. Они разрушают и основывают царства. Передние могучие волны их добежали до Рима, расшиблись па полях Каталаунских, вынесли на верх земной славы, как пену на гребнях, Аттилу, Чингисхана, Тамерлана. Арьергард же, который послабее и поленивее, говорит себе: мы к великой битве народов ещё успеем. Да и что-то она ещё даст нам? А вот тут — синица в руки: текущий млеком и мёдом край, который давайте, братцы, ограбим до чиста, а потом можно, пожалуй, пойти и дальше… И грабят — сперва в кочевую разделку, потом в оседлую, пока не проносится над землёю потоп новых хищников, которого арьергард оседает дограбливать то, чего не успел ограбить арьергард первого.[7]
Тридцатые сутки бьюсь арьергардом, заграждая непобедимую Первую Конную и находясь под действительным ружейным, артиллерийским и аэропланным огнём неприятеля. Убит Тардый, убит Лухманников, убит Лыкошенко, убит Гулевой, убит Трунов, и белого жеребца нет подо мной, так что согласно перемене военного счастья не дожидай увидеть любимого начдива Савицкого, товарищ Хлебников, а увидимся, прямо сказать, в царствии небесном...
― С рассветом мы выступаем на Ново-Дмитровскую. Авангардом пустить Марковский полк, а то его офицеры жаловались, что я им не даю возможности отличиться. Арьергардом ― юнкеров.
Начальник штаба молча поклонился.[25]
— Артем Весёлый, «Россия, кровью умытая», 1932
Заживо сожженные монахи и священники, посаженные на колья люди, офицеры, с которых с живых снимали кожу, выкалывали и выжигали глаза, изнасилованные толпою пьяных красноармейцев девушки, — страшными призраками шли по следам отступающих. Они стояли над ними жестоким, омрачающим совесть, упреком… Арьергард добровольцев, лучшие их полки, кидались в контратаки, жертвуя собой, чтобы задерживать настигавшую армию красную нечисть. Главные силы отступали неудержимо, почти не останавливаясь. Сыпной тиф косил армию.[9]
Подумай сам, куда мы придём, если попытаемся принять до конца эту философию мягкотелых юродивых, если отдельно взятую личность нам придётся объявить священной и если у нас отнимут право относиться к отдельным человеческим жизням в соответствии с правилами строгого счёта. Ведь это значит, что командир полка не сможет пожертвовать ротой арьергарда, чтоб вывести из-под удара весь свой полк, а мы не сможем принести в жертву одного упрямого безумца Богрова, чтоб спасти прибрежные города от гибели.
Пора распрямляться. Наступать нельзя, имея в арьергарде противника. А если уж все складывается так, что судьба выделила тебе мгновенья удачи, то не воспользуется ими лишь трус.[13]
— Сергей Есин. «Имитатор», 1985
Арьергард в стихах
Тыловое охранение морской пехоты США (2009)
Паденье Ангельскому естеству
Несвойственно. Когда жестокий Враг
Висел над арьергардом наших войск
Разбитых и, глумясь, в пучину гнал, —
Кто не восчувствовал: как тяжело,
Как трудно опускали нас крыла
В провалы Хаоса; зато взлетим
Свободно...
Например, пришлося к речи,
Здесь есть промысел овечий,
Преогромные стада,
И козлы идут всегда
Впереди, как бы в параде,
А собаки ходят сзади,
Составляют арьергард.[4]
— Иван Мятлев, Введение. — Часть первая (Сенсации и замечания госпожи Курдюковой за границею, дан л'этранже), 1840
Когда отступает пехота,
Сраженья (на время отхода)
Её арьергарды дают.
И гибнут хорошие кадры,
Зачисленные в арьергарды,
И песни при этом поют.[12]
— Борис Слуцкий, «Солдатам 1941-го», 1961
Арьергардные бои ― все, что нам осталось, и у каждого ― свои, собственная старость.
Общая у нас черта:
убывают кадры
и подводится черта.
Крышка арьергарду. Прядь седая у виска: тучи небо кроют. Арьергардные войска молодёжь прикроют.
Платим до конца платеж
в том сраженьи тихом.
Арьергарды, молодежь,
вспомянешь ли? лихом?[12]
↑ 123Б. А. Слуцкий. Собрание сочинений: В трёх томах. — М.: Художественная литература, 1991 г.
↑ 12Сергей Есин. Типы. — М.: «Советский писатель», 1990 г.
↑ 12Лев Овруцкий. До и после оваций. — М.: «Правда», Библиотека «Огонек», 1989 год
↑ 12В. В. Катанян, «Лоскутное одеяло». ― М.: «Вагриус», 2001 г.
↑Жозеф Франсуа Мишо. История крестовых походов : и многими политипажами в тексте ; перевод с французского С.Л. Клячко ; с 32 отдельными рисунками на дереве Густава Доре. — Издание Товарищества М.О. Вольф, 1884 г. — 229 с.
↑Одендер П. Бои с немецким арьергардом. — М.: «Красная звезда», № 116 (5180), 20 мая 1942 г., стр.2
↑Делдерфилд Р.Ф.. «Маршалы Наполеона». — М.: Центрполиграф, 2001 г. С. 20-21, 69.
↑Александр Файн, Дмитрий Губин, «О племени младом и незнакомом», «Огонёк» № 8, февраль 1991 г.
↑Торнау Ф. Ф. Воспоминания кавказского офицера. — Москва: «АИРО-ХХ», 2002 г.
↑А. И. Деникин. Путь русского офицера. — М.: Современник, 1991 г.
↑Жан Кокто; Жан Жироду [1965] / перевод М. Злобиной // Андре Моруа. Литературные портреты. — М.: Прогресс, 1971 г. — С. 234-249.
↑Немирович-Данченко В. И. «Кавказские богатыри». Часть третья. Победа! — М.: Издание редакции журналов «Детское чтение» и «Педагогический листок», 1902 г.
↑Артем Весёлый. Избранные произведения, — М., Гослитиздат, 1958 г.
