Жизнь ве́чная или ве́чная жизнь — во многих религиях, неограниченное конкретным отрезком времени существование личности или души после смерти, воспринимаемое как высшая цель земного бытия человека. Номинально вечная жизнь совпадает с бессмертием, однако в разных контекстах может ему не только не соответствовать, но и становиться противоположностью.
Во многих же ритуальных случаях, лишённых внутреннего содержания и элементарной осмысленности, трафаретное употребление сочетания «жизнь вечная» означает именно смерть.
Жизнь вечная в афоризмах и коротких цитатах
Лишь только жизни вечной
Они не продают.
А жизни скоротечной
Купи хотя сто пуд.[1]
...в еврейской религии ни понятия, ни слова такого не было. Жизнь вечная по-еврейски «хайе-ойлом». Ойлом значит бесконечное, во времени непоколебимое. Ойлом значит тоже мир ― космос. Жизнь вообще, и тем более жизнь вечная, хайе-ойлом, по учению евреев, есть свойство одного Бога. Бог есть Бог жизни, Бог живой.[6]
Жить в этой жизни жизнью вечной. Не душу свою тратить для сохранения и увеличения животной личности, а животную личность тратить на сохранение и увеличение души.[7]
«Веровавшие в загробную жизнь» сидели вокруг костров, когда на них горел человек, горел Сервет в Женеве, Савонарола во Флоренции и сколько, сколько в Испании, в Германии! Все кричали:
— Больно! Жжет! Развяжите веревки! Дайте водицы! «Веровавшие в загробную жизнь» молчали и не трогались.
— Именем Бога! Именем вечных мук, вечной награды — спасите нас! Те молчали.
Так о чем же мы будем говорить с Димитрием Сергеевичем, с Федором Михайловичем и со Свенцицким? Темы наши вчера доказаны, и нужно истинно «мистическое хулиганство», чтобы перерешать их сегодня на гробах Гуса, Савонаролы, Сервета… Сперва воскресите тех, и вот тогда я и воскликну с вами: «Осанна сыну Давидову», — и все прочее «по Требнику» и уж прибавлю: «вечная жизнь здесь и там, вечная и блаженная».[13]
Библия — вся в рождениях, там все и постоянно рождают. Как только это «закрылось» и проведена была религиозная черта поверх рождений, так сказать, закупорившая их: так воображение, мечта, сердце и потянулись «туда». «Там» будет вечная жизнь, «там» мы насладимся сладостью, нас там окружают ангельские лики, которые ведь суть — по живописи и представлению — какие-то новорожденные или недавно рожденные младенцы.
Всё «там»…[13]
О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни, — ибо жизнь явилась, и мы видели и свидетельствуем, и возвещаем вам сию вечную жизнь, которая была у Отца и явилась нам...
Верующий в Сына Божия имеет свидетельство в себе самом; не верующий Богу представляет Его лживым, потому что не верует в свидетельство, которым Бог свидетельствовал о Сыне Своем.
Свидетельство сие состоит в том, что Бог даровал нам жизнь вечную, и сия жизнь в Сыне Его.
Имеющий Сына (Божия) имеет жизнь; не имеющий Сына Божия не имеет жизни.
Сие написал я вам, верующим во имя Сына Божия, дабы вы знали, что вы, веруя в Сына Божия, имеете жизнь вечную.
Да будет благословение Господне над ними и над сынами их. С сими-то служителями живаго Бога празднуем мы теперь освящение храма сего: и они своим благоговением торжеству сему и храму сему придают наилучшее украшение. Бог вселивыйся в вас, да обитает всегда в сердцах ваших, и в награду вашего в благочестии подвига да благопоспешит вам во всех делах ваших в жизнь вечную...[14]
— архиепископ Платон (Левшин), «Слово На освящение домоваго храма», 1772
Слово на день Рождества Пресвятыя Богородицы Рождение почитаем мы началом жизни, а смерть пресечением оныя. Но Евангельское учение смерть почитает началом жизни; как-то о ныне празднуемой и поет церковь: что она преставилася к животу. Ибо как Начальник жизни истребил смерть: то уже все в него верующие не умирают, но преселяются от жизни сей временной к жизни вечной, по оному блаженному Евангельскому уверению: аминь, аминь, глаголю вам: яко слушаяй словесе моего, и веруяй пославшему мя, на суд не приидет, но прейдет от смерти в живот.[14]
— архиепископ Платон (Левшин), «Слово на день Рождества Пресвятыя Богородицы», 1780
Христос искупил нас кровью своей, разрушил вереи адовы, содержащие связни; то не могши лгать, Бог не мог и обещать тогда бесплотные им награждения, как тогда, когда свершится от века положенное искупление рода человеческого. Непонятно бы и странно было такое обещание грубому и предавшемуся единой плоти иудейскому народу, а потому, некоими изъяснениями внушив им бессмертие души, довольствовался таинство искупления открыть некоим своим избранным, кои и о жизни вечной, о награждениях и наказаниях ясное понятие имели...[15]
— Михаил Щербатов, «Разговор о бессмертии души», 1788
Жизнь вечная в публицистике и документальной прозе
― Я сам подам вам знак, вытянув руки, когда можно будет нанести мне удар! ― сказал король палачу, развязывая ленты у ордена св. Георгия и снимая его с шеи.
― Еще один только шаг, ― сказал королю епископ Джэксон, ― шаг ужасный, но краткий, и вы перейдете от жизни временной в жизнь вечную, в которой вас ожидает утешение и блаженство.
― Да, ― отвечал король, ― от венца тленного я перейду к нетленному…
― От земного ― к небесному, ― досказал епископ.
― Обмен хороший![16]
— Пётр Каратыгин, «Временщики и фаворитки XVI, XVII и XVIII столетий». Книга третья, 1871
Вольнодумный Шопенгауэр прямо называет еврейскую религию самой пакостной (niederträchtigste) из всех религий за то, что в ней нет и понятия (keine Idee) о бессмертии души. Действительно, в еврейской религии ни понятия, ни слова такого не было. Жизнь вечная по-еврейски «хайе-ойлом». Ойлом значит бесконечное, во времени непоколебимое. Ойлом значит тоже мир ― космос. Жизнь вообще, и тем более жизнь вечная, хайе-ойлом, по учению евреев, есть свойство одного Бога. Бог есть Бог жизни, Бог живой. Человек, по понятию евреев, всегда смертен, только Бог есть всегда живой.
В Пятикнижии два раза употреблены слова: «жизнь вечная». Один раз во Второзаконии, другой раз в книге Бытия. Во Второзаконии, XXXII, 39, 40, Бог говорит: поймите, что я ― Я. Что нет Бога, кроме Меня; Я живой, Я умерщвляю, Я бью, Я исцеляю, и от Меня никто не освобождается; Я поднимаю руку до неба и говорю: Я живу вечно. В другой раз: в книге Бытия, III, 22, Бог говорит: вот человек съел плода от древа познания добра и зла и стал таким, как мы (одним из нас); как бы он не протянул руки и не взял с древа жизни и не съел и не стал бы жить вечно.
Эти два единственные случаи употребления слов: жизнь вечная в Пятикнижии и во всем Ветхом Завете (за исключением одной главы апокрифического Даниила) ясно определяют понятия евреев о жизни вообще и жизни вечной. Жизнь сама по себе, по понятию евреев, вечна и такова она в Боге; человек же всегда смертен, таково его свойство. Нигде в Ветхом Завете не сказано того, чему учат нас в священных историях ― что Бог вдунул в человека душу бессмертную, или того, что первый человек до греха был бессмертен.[6]
Из Евангелия: «Я уже не буду пить от плода виноградного до того дня, когда буду пить новое вино в царствии Божием. Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой ― виноградарь. Кровь Моя истинно есть питие. Пиющий Мою кровь имеет жизнь вечную. Кто жаждет, иди ко Мне и пей». Оставив неконченным Вакха, Леонардо начал другую картину, еще более странную ― Иоанна Предтечу.[17]
И он спросил их: ― За что вы хотите убить меня?
Они сказали: ― Мы хотим убить тебя за то, что ты, человек, делаешь себя Богом.
И отвечал им Иисус: ― Я сказал, что я сын Божий и соединяюсь с Отцом, когда исполняю волю его. Тот, кто признает себя сыном Бога, тот перестает быть рабом, а получает жизнь вечную. И как раб в доме хозяина не живет всегда, а сын хозяина всегда в доме, так и человек, когда живет духом, соединяется с Отцом и живет вечно. Истинно говорю вам: кто соблюдет слово мое, тот не увидит смерти вовек.
И тогда иудеи сказали ему: ― Теперь узнали мы, что бес в тебе.[9]
— Лев Толстой, «Учение Христа, изложенное для детей», 1902
Он ни от кого не скрывал своего намерения раз и навсегда покончить с бессмысленностью предисловия к несуществующему или, что то же самое, непостижимому тексту. Его приятель, учитель литературы Меньшиков, возражал: «Ты себя в рабстве у идеи держишь. В вечную жизнь не веришь и поэтому хочешь язык ей показать, а на самом деле ты её раб, поэтому и хочешь язык ей показать. А раба, как Чехов говорил, надо из себя выдавливать по капле!»[18]
— Юрий Буйда, «У кошки девять смертей», 2005
Жизнь вечная в мемуарах, письмах и дневниковой прозе
Догмат о воздаянии в особенности кажется мне чудовищно несправедливым и неразумным. Я, как и Вы, пришел к убеждению, что если есть будущая жизнь, то разве только в смысле неисчезаемости материи и еще в пантеистическом смысле вечности природы, в которой я составляю одно из микроскопических явлений. Словом, я не могу понять личного бессмертия. Да и как мы можем себе представить вечную, загробную жизнь вечным наслаждением? Но для того, чтобы было наслаждение и блаженство, необходимо, чтобы была и противоположность его ― вечная мука. Последнюю я отрицаю совершенно. Наконец, я даже не знаю, следует ли желать загробной жизни, ибо жизнь имеет только тогда прелесть, когда состоит из чередования радостей и горя, из борьбы добра со злом, из света и тени, словом, из разнообразия в единстве.[5]
Время есть движение к совершенству, к Богу. Пространство есть предел моего я. Жить в этой жизни жизнью вечной. Не душу свою тратить для сохранения и увеличения животной личности, а животную личность тратить на сохранение и увеличение души. Т. е. жить для души. Т. е. жить по-Божьи, желать того, чего хочет Бог, возрастить высшую душу в себе и в других.[7]
Недавно ко мне приезжал NN и спрашивает: верю ли я в будущую жизнь? Но для меня в этом вопросе заключается противоречие. Что значит «будущая жизнь»? Можно верить в жизнь, но для жизни вечной наше понятие «будущая» совершенно неприложимо. ― Но если уже говорить о жизни так, как мы можем ее мыслить, как о жизни после нашей настоящей, то мне кажется, ее можно себе представить только в двух возможных формах: или как слияние с вечным духовным началом, с Богом, или как продолжение в другой форме того же процесса освобождения духовного «я» от так называемой материи.[8]
— Александр Гольденвейзер, Дневник, 1902
Вечная могила… Какой непостижимо страшный образ! В дни войны, когда родина в опасности, хотелось бы чувствовать бодро, хотелось бы быть во власти мечтаний о новой жизни. Хотелось бы думать о победах родного народа и славить будущую свободу, добытую кровью тех, которые нашли вечную могилу на чужбине или у границ родины…
Так и борются в душе два настроения: образ вечной могилы затуманивается образом вечной жизни…
Припоминается мне один рассказ, похожий на древнюю легенду; а я так люблю легенды: в них всегда два образа, — вечная могила и вечная жизнь.[10]
Жизнь вечная в беллетристике и художественной прозе
Давать страсти законный исход, указать порядок течения, как реке, для блага целого края ― это общечеловеческая задача, это вершина прогресса, на которую лезут все эти Жорж Занды, да сбиваются в сторону. За решением ее ведь уже нет ни измен, ни охлаждений, а вечно ровное биение покойно-счастливого сердца, следовательно вечно наполненная жизнь, вечный сок жизни, вечное нравственное здоровье. Есть примеры такого блага, но редкие: на них указывают, как на феномен. Родиться, говорят, надо для этого. А бог знает, не воспитаться ли, не идти ли к этому сознательно?..[19]
Теперь только — казалось ему — он понял самого себя, уразумел путь истины и мира. В церкви был свет Божий и ясный мир, в монашеской келье — покой; там только древо человеческой жизни могло возрасти для вечности!
Брат Игнатий укрепил в нём эти мысли, и он решился: дитя света стало слугою церкви, молодой ваятель отрёкся от мира, ушёл в монастырь.
― Все это сказка пустая, царевна прекрасная. Далека она от правды святой, от истины.
― Нет, ― вскричала царевна прекрасная, ― веришь ли ты в Бога Создателя, веришь ли ты в любовь Его, в Сына Божия, веришь ли в Духа Его святого, великого… А я верю в жизнь вечную, в жизнь загробную. Есть на небесах и трепет и радости. Нет там покоя смерти холодного, нет там смерти, ибо Бог там. Бог живых, а не мертвых.[20]
― Ты гой еси, ― говорит она, ― Сапфир Мирикиевич. Нету в сердце твоем правды, истины. Ты не любишь жизни Богом дарованной. Ты не веришь в жизнь вечную. Поди, спроси бел горюч камень Алатырь, хочет ли он жить жизнью вечною.
И поклонился Сапфир Мирикиевич царевне Милене, нашел он бел-горюч камень Алатырь и говорит ему:
― Камень ты, камень Алатырь, лежишь ты здесь 330 лет, лежишь ты безмятежно, бестрепетно. Сладок ли твой покой, и не хочешь ли ты дышать и двигаться, не хочешь ли ты жить жизнью человеческой? [20]
Суров, жесток завет старообрядский: «не подобает родительское благословение преподати сыну никонианину». Коротенькой запиской отец с матерью как будто говорили Сергею Андреичу: «Прими от родивших тебя тленное земное наследие, но за гробом нет тебе части с нами. ― И блудник, и тать, и убийца наследуют жизнь вечную, еретика же самая кровь мученическая очистить не может. Нет тебе части с нами…[4]
— Павел Мельников-Печерский, «В лесах» (книга первая), 1874
Учитель! ― повергся он вдруг на колени, ― что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? ― Трудно было и теперь решить: шутит он или в самом деле в таком умилении?
Старец поднял на него глаза и с улыбкой произнес:
― Сами давно знаете, что надо делать, ума в вас довольно: не предавайтесь пьянству и словесному невоздержанию, не предавайтесь сладострастию, а особенно обожанию денег, да закройте ваши питейные дома, если не можете всех, то хоть два или три.
Всего на свете боле
Страшитесь докторов,
Ланцеты все в их воле,
Хоть нет и топоров. Не можно смертных рода От лавок их оттерть, На их торговлю мода, В их лавках жизнь и смерть.
Лишь только жизни вечной
Они не продают.
А жизни скоротечной
Купи хотя сто пуд.[1]
Луч божественного света,
Отблеск истины святой,
Разум воли, дух совета,
Покланяюсь пред тобой!
Правда! где ты воссияла,
Та блаженствует страна;
Жизни райской там начала,
Жизни вечной семена![21]
Просторы серые пустыни бесконечной,
Неумолимые, застывшие в тоске,
Откроют пред тобой весь ужас жизни вечной,
И не утихнет боль в простреленном виске.[22]
— Борис Садовской, «Испортил ты себе загробную карьеру...», 1918
Под луной белеет падалица Лица пожилые ― детское угадывается Яковлев Володя плакать собирается а лицо невинное даже невиновное ― Вот тебе яблочко ― Жизнь вечная только улыбнись
А повсюду ― ангелы
круглые их личики ―
зреющие яблоки
Про погоду говорили ― Воскресение обещали ―
будет или нет...[12]
↑ 123Большая книга афоризмов (изд. 9-е, исправленное). составитель К. В. Душенко — М.: изд-во «Эксмо», 2008.
↑ 12Сапгир Г. Лето с ангелами. (Монологи. Рисующий ангелов. Три жизни. Глаза на затылке. Аппликации. Слоеный пирог. Тактильные инструменты.) Предисл. В.Кривулина. — М.: Новое литературное обозрение, 2000 г. — 446 с.
↑ 12Василий Розанов: Апокалипсис нашего времени. — М.: Эксмо, 2015 г.
↑ 12Платон (Левшин) в сборнике: Поучительныя слова и другия сочинения от Московской Академии выпечатанныя. — М., 1780 г.
↑М. М. Щербатов в сборнике: Избранные произведения русских мыслителей второй половины XVIII в. Том I. ― М.: ГОСПОЛИТИЗДАТ, 1952 г.
