Я очень большой поклонник коньяка. Я обожаю коньяк так сильно, что позволяю себе пить его не больше двух раз в год. Вот какой я его поклонник! Это должно быть торжеством!
― Что абсент имеет свои достоинства, и притом очень фундаментальные, ― этого я никогда не отрицал и не буду отрицать. Но для того, чтобы реставрировать силы, и притом натощак... <...> Поэтому у меня так заведено: как только я просыпаюсь ― чтобы коньяк был уж на столе! И при этом маленький кусочек сахару ― непр-р-ременно![1]
И мне вдруг стало жаль, что я отказался у дяди от солонины, не побренчал на его параличном фортепиано, не выпил наливочки… Но тут мне вспомнилось, что у Плевкова подают хороший коньяк и поросёнка с хреном.
— Валяй к Плевкову! — крикнул я во всё горло вознице.[5]
Шафер и брюнет направились к буфету. Стриженый официант, во фраке и с белым запачканным галстухом, налил две рюмки коньяку. Шафер и брюнет выпили.
— Хороший коньяк, — сказал шафер, — но есть предметы посущественней… Давайте, для первого знакомства, выпьем красненького по стаканчику…[6]
Как всегда бывало у Чайковского, да и не у него одного, безденежье, хотя бы временное, сопровождалось полным упадком духа, мрачными мыслями, одним словом, всеми признаками неврастении. Чтобы себя хотя бы временно подбодрить, Пётр Ильич решил прибегнуть к старому, давно всеми русскими неврастениками испытанному средству — к коньяку. Пропустив в одиночестве хорошее количество рюмочек благодетельного напитка (а П.И. выпить вообще любил и на вино был очень крепок, по единодушному свидетельству современников), он почувствовал прилив сил, энергии даже практического проектёрства: ему пришло в голову написать императору Александру личное письмо с просьбой дать ему взаймы... три тысячи рублей. Коньяк способствовал решительности: письмо было написано сейчас же, и он сам снёс его в почтовый ящик и, так как уже было поздно, лёг спать...[7]:46
Чтобы согреться, он послал Гришутку в буфет за коньяком. Коньяк несколько успокоил и согрел атлета, но после него, так же как и утром, по всему телу разлилась тихая, сонная усталость. — В цирке, 1901
Коньяк.
— Весьма пагубен.
— Великолепно действует при некоторых болезнях.
— Добрый стаканчик коньяку никогда не принесет вреда.
— Выпитый натощак — уничтожает глисты.
Внезапно, на станции Харьков, в купе ворвалась продавщица в белом халате, надетом на бобриковое пальто, и хрипло заорала: «А ну, кому ириски? Кому ещё ириски? Есть малярийные капли!» Капли — это был коньяк.[8]:30.
Бегемот наколдовал чего-то у пасти Нептуна, и тотчас с шипением и грохотом волнующаяся масса шампанского ушла из бассейна, а Нептун стал извергать не играющую, не пенящуюся волну темно-желтого цвета. Дамы с визгом и воплем:
— Коньяк! — кинулись от краев бассейна за колонны. Через несколько секунд бассейн был полон, и кот, трижды перевернувшись в воздухе, обрушился в колыхающийся коньяк. Вылез он, отфыркиваясь, с раскисшим галстухом, потеряв позолоту с усов и свой бинокль. Примеру Бегемота решилась последовать только одна, та самая затейница-портниха, и ее кавалер, неизвестный молодой мулат. Оба они бросились в коньяк, но тут Коровьев подхватил Маргариту под руку, и они покинули купальщиков.
— О мой друг Азазелло! — простонал кот, истекая кровью, — где ты? — кот завел угасающие глаза по направлению к двери в столовую, — ты не пришел ко мне на помощь в момент неравного боя. Ты покинул бедного Бегемота, променяв его на стакан — правда, очень хорошего — коньяку! Ну что же, пусть моя смерть ляжет на твою совесть, а я завещаю тебе мой браунинг…
— Чудесный портвейн! Почему ты не любишь портвейн, Остап?
— Люди говорят, коньяк полезнее, друг мой. <...>
— Хорошо верить людям! Возьмём коньяк. <...>
— Трудно выучиться на настоящего бармена, Остап!
— Трудно, но выучиваются.
— Выучиваются делать коньяк из портвейна и водки.
— Приятно слышать.
— Но не пить.
— …Пододвигайте ваши стаканы, леди и джентльмены.
— Дикари вы всё-таки, — улыбнулась Вера, подставляя тем не менее стакан. — Коньяк — и в стаканы. Коньяк полагается пить по капельке, скорее даже нюхать его, согревая в руке бокал, чтобы лучше почувствовать аромат.
— Это точно, — охотно согласился Голубев. — «Да, скифы мы, да, азиаты мы с раскосыми и жадными глазами…»
— Зиновий Юрьев, «Кукла в бидоне», 1971
…пьют они и чай по-адмиральски (а чай по-адмиральски — это так: берётся тонкий чайный стакан в серебряном подстаканнике, наливается крепчайшим горячим свежезаваренным чаем, бросается ломтик лимона и сыплется три ложечки сахара; а рядом становится бутылка коньяка. Отхлебывается чай, и доливается доверху коньяком. Ещё отхлёбывается — и еще доливается. И вот когда стакан ещё полный, а бутылка уже пустая — это и есть настоящий адмиральский чай). И с удовольствием беседуют.
Дегустация, — объявил я. Для тех, кто еще не знает: этому коньяку пятьдесят лет. Может быть, больше. История его такова: в сорок первом году, поздней осенью, из Грузии был выведен эшелон с пятью тысячами бочек коньячного спирта. Эшелон сопровождал интендант второго ранга Гавриил Семенов. Так, вы уже смеетесь. Совершенно верно. Странствия этого эшелона вокруг Каспийского и Аральского морей — это тема для новой "Одиссеи". Наконец, почти через год, в октябре сорок второго, эшелон видели — в последний раз — на станции Козулька, известной, может быть, вам по очерку Антона Павловича Чехова «Остров Сахалин». Где-то между Козулькой и Красноярском эшелон исчез бесследно. Напомню, это был уже октябрь сорок второго — кому какое дело было до несчастного эшелона? А после декабрьской Реформы возник уже новый Семенов, тот, которого мы знаем: «Семенов и сыновья» — три звездочки, пять звездочек, «особо выдержанный»… Но несколько сот бочек дед Семенов сохранил, не пустил в продажу. Они замурованы в его подвалах и ждут своего часа: одни — наступления нового тысячелетия, другие — столетия фирмы, третьи — еще каких-то славных дат. Говорят, есть бочка, отложенная до дня Страшного Суда.
— Андрей Лазарчук, «Иное небо», 1993
Как всякий большой учёный, Шкловский выше всего ценил личную свободу и остро переживал ее отсутствие. <...> Хорошо помню, как во время его первого инфаркта в 1969 году он лежал в Академической больнице, и я почти каждый день его навещал. Однажды, 5 марта, мы с женой Лидой вспомнили об этой дате, зашли в гастроном Универмага «Москва» и за 12 рублей купили бутылку французского коньяка «Наполеон». Доктор сразу отреагировал. «День смерти тирана — праздник» — сказал он и попросил достать еще две медицинские склянки для лекарств. Мы втроем разлили коньяк и выпили тайком от медсестры за будущую свободу. «Первый шаг мы сделали 5 марта 1953 год» — поднял он тост. «А без первого шага не бывает и последнего», — добавил я.[9]
Я выстирала мужа. Мы купили бутылку коньяка и букет цветов. На бутылке был белый аист, на аистов вниз головой были похожи белые каллы. Дверь открыла Мая, и я поняла тщету всех своих ухищрений. Конечно, она была лучше меня! Ей всё шло.[10]
…Вы наш армянский коньяк позволяете себе закусывать лимоном, а это проклятое наследие царизма, не смейтесь — это царь Николашка придумал, я от верных людей знаю. Армянский коньяк должен быть «закусываем тоненьким ломтиком бастурмы или персиком, все иное — кощунство!» Так мне сказал один из самых сведущих в этой отрасли знания повар-армянин.
Я почувствовал, что от него сильно пахнет спиртным.
— Хочешь коньяк? — сказал он, вынимая бутылку. — Это очень хороший коньяк. В России такой не делают. И в Европе такого нет. Может быть, только во Франции. Пей, это мой домашний коньяк. Мне его из дома прислали. Пей, тебе сегодня он пригодится.
Я взял у него бутылку и сделал глоток. Вкуса я не почувствовал.
— Нравится? Это самый лучший коньяк.
Он тоже сделал глоток, поставил бутылку на пол и вынул из-за ремня пистолет. — Боишься? <...>
Краем глаза я старался увидеть, нет ли кого поблизости от машины. Двор был абсолютно пустой.
— Бери бутылку, пей мой коньяк.
Я послушно сделал большой глоток.
— Молодец. Нравится тебе мой коньяк?
Я кивнул головой.[12]
— Да, это он, — сказал я, вглядываясь в мёртвое лицо человека, который несколько часов тому назад назвал себя моей самой главной проблемой.
— Слава Богу! — воскликнула Ленка.
— Слава Богу! Смотри, как его размазало. На встречную полосу выехал, гад. Пьяный, наверное, в стельку, — у него был очень хороший коньяк.
— Что? — она непонимающе посмотрела на меня.
— У него с собой был коньяк.
— А ты-то откуда знаешь?
— Я с ним пил.[12]
↑Чехов А. П. Сочинения в 18 томах, Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. — М.: Наука, 1974 год — том 3. (Рассказы. Юморески. «Драма на охоте»), 1884—1885. — стр.200
↑Чехов А. П. Сочинения в 18 томах, Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. — М.: Наука, 1974 год — том 3. (Рассказы. Юморески. «Драма на охоте»), 1884—1885. — стр.376
↑Сабанеев Л.Л. Воспоминания о России. — М.: Классика XXI, 2005. — 268 с.
↑Илья Ильф Из записных книжек. — Ленинград: «Художник РСФСР», 1966. — 80 с.
.jpg)