Ма́йская гроза́ — сильный весенний дождь (ливень) , выпадающий на землю в последний месяц календарной весны, в месяце мае, и сопровождаемый столкновением массивных воздушных фронтов с грозовыми явлениями в атмосфере. Именно конец апреля и весь месяц май в средней полосе России и северной Европе известен своими особенно яркими весенними грозами.
Переходный от весны к лету месяц май в умеренной климатической зоне, включающей среднюю полосу России и всю северную Европу, известен наиболее частыми весенними грозами.
Майская гроза в афоризмах и кратких цитатах
Как там, в рыдающие звуки
Вступала майская гроза…[1]
— Александр Блок, «Смычок запел. И облак душный...», 14 мая 1914
Весело мне в этот вечер,
Я ― как майская гроза…[2]
— София Парнок, «Цыганская песня», 29 января 1932
А в середине мая была гроза и такой ливень, что по улице ― она была не ровная, а покатая, ― бурно катилась целая река желтой воды.[3]
Когда шли майские грозы и мимо подслеповатых окон шумно катилась в подворотню вода, угрожая залить последний приют, влюблённые растапливали печку и пекли в ней картофель.[4]
...брызги бессмертного питья богов, шутя пролитые ветреной Гебой на землю, гремят и кипят в майской грозе.[13]
— Владимир Бибихин, «Кормя Зевесова орла», 2002
Майская гроза в мемуарах, публицистике и документальной прозе
До вчерашнего дня май был истинно в майской красе: тепло, светло, иногда дождь, но тёплый. На днях была такая гроза, какой я не помню здесь, в Петербурге: она сделала бы честь Малороссии. Она началась в одиннадцать ночью и продолжалась до половины первого. Но со вчерашнего дня такой холод, что недостает только снегу для настоящей зимы. Так и должно быть.(15 мая 1855 года)[14]
Во второй половине мая считалось 11 снежных дней и только однажды, да и то за перевалом к р. Ды-чю, шел дождь. Первая гроза, довольно сильная, случилась вместе с метелью 20 мая; затем еще две небольшие грозы выпали до конца описываемого месяца. Вообще теперь, видимо, наступал период атмосферных осадков, столь обильных летом в Северо-восточном Тибете. Быстрому образованию облаков способствовало и быстрое таяние выпадавшего снега под отвесными, почти солнечными лучами.[15]
— Николай Пржевальский, «От Кяхты на истоки Желтой реки», 1885
В день моего приезда ― в теплый майский день ― над нашей стороной пронеслась первая весенняя гроза. Когда дождь перестал и солнце выглянуло из-за темных клочков разорвавшихся туч, я отправился в деревню, к своему старому другу-приятелю, Алексею-кузнецу. Деревня показалась мне такой жалкой, такой убогой, какой я никогда еще не видал ее. Я увидел покривившиеся избы с подслеповатыми оконцами, бревенчатые стены, почерневшие от недавнего дождя, серые полусгнившие соломенные крыши, поразметанные ветрами, грязную улицу и груды соломы и навоза в проулках между избами и на задворках.[16]
— Павел Засодимский, История одной уставной грамоты (Из деревенских летописей), 1886
Последствия бури. 10 мая над Москвой разразилась гроза с проливным дождем. Грозе предшествовала буря, не обошедшаяся на этот раз без человеческих жертв. Проживающий в доме Павлова на Наличной улице кр. Иван Филиппов был застигнут бурей в тот момент, когда он вместе со своим сыном, десятилетним мальчиком Семёном, проходил Аннегофской рощей. Вихрем с громадной сосны сорвало сук, длиной более четырех аршин, который ударил мальчика в голову и пробил ему левый висок. Мальчик, обливаясь кровью, упал на землю и тут-же через несколько минут умер.[17]
— Хроника, «Московский листок», 25 мая 1902
22. V. 65. Неделю здесь. За окном лучшая, нежнейшая пора неполного листка, первой зелени, первых майских гроз и дождей. Когда случалось пропускать весну, не посадив ничего, как нынче, ― даже ракитовые палки, что принес из лесу, остались валяться на дровосеке ― это оставалось укором на весь год, по крайней мере ― на все лето ― до осени, когда можно восполнить это упущение.[6]
12 мая. Дивная майская гроза. Какая-то зеленая туча, беспрерывный гром и шум ливня оглушают, как водопад.[8]
— Марк Харитонов, Стенография конца века. Из дневниковых записей, 1982
ЦУП обещает завтра связать нас по телефону с домом ― как там наша доча? Пойдет завтра в школу или еще посидит дома? Серега сказал, что в Подлипках гроза ― это прекрасное время ― май, гроза и океан весенних запахов. Природные запахи ― это пожалуй то, чего мы совершенно лишены на станции. Уже так привыкли, как будто живем здесь очень давно, а что самое главное ― нет чувства временщика, отработал и домой.[9]
— Юрий Усачев, «Дневник космонавта», 1994
Вдруг открылось, всем сразу и каждому в отдельности, какая нас волнует чепуха, на какую дрянную мелочь ― на окурки, на грязные тарелки ― мы размениваем нашу экспедицию, наш славный кораблик, нашу мужскую общность, рожденную в суровой работе под свист ветра и рев океанских валов. Каждый взглянул на соседа, усмехнулся несмело и смущенно… И грянул хохот, целительный, очищающий, как майская гроза. Сантьяго привалился к плечу Карло, Норман шутливо ткнул меня под микитки, Жорж кошкой вскарабкался на мачту за шампанским. И на «Ра-2» начался пир![11]
Первые серьезные надломы в душе, первые разочарования; они, как кислота, разъедали ритуальные взгляды ― медленно, но неумолимо. В то же время победная поступь нашей армии пьянила, всем существом своим я продолжал воевать, разные сомнения и разочарования становились как бы мелкими, никчемными, недостойными. Я помню утро Дня Победы. Весть о конце войны прогремела, как майская гроза. По улицам бежали люди, стучали во все окна и кричали, кричали… Все ринулись на площадь у Театра имени Волкова.[12]
Оглядываться в своих действиях на образцы — общечеловеческая слабость. Не только государственная и корпоративная, но и всякая частная жизнь старается выстроить себя в ориентации на тот или другой идеальный тип. Западая из классики, высокой поэзии, философии, религии в устроительное сознание, идеи своей мощью, разумом, волей возбуждают, захватывают, мобилизуют его и, переходя в практику, производят бурю в вещественном мире. Так брызги бессмертного питья богов, шутя пролитые ветреной Гебой на землю, гремят и кипят в майской грозе. В конечном итоге всем, что передвигается ползком, по слову Гераклита, правит удар божественной молнии.[13]
— Владимир Бибихин, «Кормя Зевесова орла», 2002
Он оставляет велосипед под бетонным козырьком и заходит внутрь. Парень расчищает ногой место на бетонном полу, садится туда и смотрит в проём на улицу. Он видит благородные сосновые стволы в ливневом дыму. Он примеряет к тому, что видит, тютчевское стихотворение про майскую грозу, и с радостью понимает, что здесь совсем не то, ― и вовсе не из-за того, что сейчас июль, а из-за того, что каждая гроза для каждого места и каждого человека имеет своё стихотворение.[18]
— Юрий Лунин, «Три века русской поэзии», 2016
Майская гроза в беллетристике и художественной литературе
Девятый час утра.
Навстречу солнцу ползет темная, свинцовая громада. На ней то там, то сям красными зигзагами мелькает молния. Слышны далекие раскаты грома. Теплый ветер гуляет по траве, гнет деревья и поднимает пыль. Сейчас брызнет майский дождь и начнется настоящая гроза.
По селу бегает шестилетняя нищенка Фекла и ищет сапожника Терентия. Беловолосая босоногая девочка бледна. Глаза ее расширены, губы дрожат.[19]
Бодрая, без всякой думы о смерти, она уехала к умирающей сестре своей. Но волею судьбы сестра воскресла, Марья же Кирилловна пережила знойный май, грозу, любовную речь Ильи Сохатых и, нечаянно убитая неумелым и жестоким человечьим словом, возвращается домой белыми майскими снегами в тихом гробу своем. И сквозь крышку гроба дивится тому, что совершилось. Таков скрытый путь жизни человека. Но этого не знает, не может вспомнить человек. И ― к счастью.[20]
— Вячеслав Шишков, «Угрюм-река» (часть 1-4), до 1932
А в середине мая была гроза и такой ливень, что по улице ― она была не ровная, а покатая, ― бурно катилась целая река желтой воды. Река эта хлынула через ворота к ним на двор и сразу затопила его и весь сад, и она, Женя, помогала матери и Митрофану, который оказался в этот день дома, делать перед воротами запруду из глины и камней. При этом не только мать подоткнула юбку до колен, но даже и важный Митрофан, хотя и ругался все время, но засучил брюки и рукава рубахи; она же, Женя, радостно мокла вся сплошь, и потом, когда сделали уже плотину и отвели от себя воду, минут пять с визгом носилась под дождем: все равно уж намокнуть до нитки, а потом переменить платье!.. Но главное было тогда не это, а то, что после ливня высоко, почти посредине неба, засияла радуга, незабываемая, совершенно исключительная, единственная из радуг, огромнейшая, широчайшая, в которой было целых три лиловых дуги одна за другою с небольшими промежутками. И в новом сухом платье Женя опять выбежала на двор смотреть на эту радугу и ахать от восторга, складывая руки лодочкой перед грудью.[3]
В городе многие улицы казались тесны от садов и тополей, рядами тянувшихся вдоль дощатых «пешеходов», на которых часто можно было встретить гордую грудастую девку в обтянутой по бёдрам плахте, с тяжёлым водоносом на сильном плече. Тополи были необыкновенны своей высотой и мощью, восхищали нас; стоял май, много было гроз и ливней, и как блестяще зеленели они своей крепкой листвой, как свежо и смолисто благоухали! ― Весна тут была всегда яркая, веселая, лето знойное, осень ясная, долгая, зима мягкая, с влажными ветрами, санные извозчики ездили с бубенчиками, с их прелестным глухим бормотаньем.[21]
Она приходила, и первым долгом надевала фартук, и в узкой передней, где находилась та самая раковина, которой гордился почему-то бедный больной, на деревянном столе зажигала керосинку, и готовила завтрак, и накрывала его в первой комнате на овальном столе. Когда шли майские грозы и мимо подслеповатых окон шумно катилась в подворотню вода, угрожая залить последний приют, влюблённые растапливали печку и пекли в ней картофель. От картофеля валил пар, чёрная картофельная шелуха пачкала пальцы. В подвальчике слышался смех, деревья в саду сбрасывали с себя после дождя обломанные веточки, белые кисти. Когда кончились грозы и пришло душное лето, в вазе появились долгожданные и обоими любимые розы.[4]
Май. До сердца доходи-ит… Бульди. У меня еще нет. Юля. Вот! Вот! Бульди. До зубов! До корней волос! Ау. Спортивное всё… Куртка, брюки вельвет… Маечки… Комбинезон… Май. Май прекрасен, люблю грозу в начале мая! Май свеж, душист! Ау. Шарф длинный, кофта длинная, крупной вязки… Понятно? Перчатки лайковые, зеленые, сумка лайка, сапоги хром на каблуке. Я лучше давайте запишу. Шаль как у Абрамовой.[22]
— Людмила Петрушевская, «Анданте», 1975
...в ту пору Устинов маялся по трем пашням, ни на одной избушки не ставил, колодцы не копал, и приходилось ему либо каждый день ездить домой, в деревню, верст по семи в один конец, либо ночевать в поле под телегой, бросивши на землю охапку сена, прикрывшись тулупчиком. И тут однажды ночью, в пахоту, застал его под этакой ненадежной крышей дождь, майская гроза, хлебородная, но и ледяная тоже, и спустя чуть времени у него зуб на зуб не попадал. И сверху полощет, и снизу подтекает под него, и Устинов подумал: «Пропаду! Простыну, проболею весь посев, а то и дальше посева!»[23]
Последнее официальное упоминание об оружии возмездия относится к тому дню, когда по радио был зачитан приказ Гиммлера, в соответствии с которым любой немецкий солдат был обязан убить любого другого немецкого солдата, встретив его вдали от шума битвы. После этого приказа в эфир пошла обычная программа «Горизонты завтрашнего дня», в которой были названы сроки применения оружия возмездия: «еще до первых знойных дней, до первых майских гроз». Было также повторено ― очевидно, в связи с попытками если не заключить перемирие с англичанами и американцами, то хотя бы задобрить их, ― что оружие возмездия будет применено только против «азиатских жидобольшевиков».[24]
Через двое суток начнется май. Самый опасный месяц весны. (А в марте, кажется, двадцать шестого числа, на юго-западе, на краю леса как закрутит метель! Я там была в тот день). Кстати, та майская гроза так и не началась. Погремело, погремело и ушло: было светло до самой ночи, и во дворе кричали дети. После того как набегается собака по последнему льду этого года, наступит май и в мае вечер, когда не началась гроза. Хотя казалось, что вот-вот. Зря кто-нибудь переживал, как я там, перед грозой. Переживал даром.[10]
— Нина Садур, «Немец», 1996
Анна глазам не верила: яичная жижа вытряхнулась из скорлупы нехотя, и желток с белком было не разобрать. Все взялось как кристаллами и распустилось в миске отчетливыми остриями и гранями. Что это было, Анна так и не поняла, но Олег, действительно, перестал шарахаться от каждого громыхнувшего чугунка, и даже майские грозы не произвели на него никакого впечатления. А других громких звуков тут и не было. Только ветер шелестел в бурьянах да море шумело.[25]
— Ирина Ратушинская, «Одесситы», 1998
― Нам посланный, как знак Зевеса, ― вдруг брякнула я, совершенно неожиданно для себя самой. Понятия не имею, откуда он забрел в мою бедную голову, этот «знак Зевеса». Надо думать, сработал «майский гром». «Люблю грозу в начале мая…» ― а там уже недалеко до последней строфы, в которой «ветреная Геба», как известно, «кормя Зевесова орла»… В общем, что-нибудь в этом роде…
― Как, как ты сказала? ― завопил Никита. ― Ирка, ты гений! Блеск! Неплохо у нас получается: я тебе посвящаю стихи, а ты их сама сочиняешь! Повтори-ка еще разок, я наберу.[26]
— Вера Белоусова, «По субботам не стреляю», 2000
Следующий день выдался душным и жарким, в воздухе парило, дышать было тяжело, и все предвещало первую майскую грозу. На службе часы тянулись медленно от духоты и головной боли. Окна были открыты, но это помогало мало. Со двора, от нагревшихся на солнце стен, поднимался горячий воздух. Мальчишек-кантонистов то и дело посылали за квасом. Со стороны Казанки на самом горизонте собирались тучи.[27]
Конечно, ветер носит, но в архитектурных войсках то лаяли, то ветер. Поэтому Флореску вернулся в Сороки без выходного пособия и женился на Мэриуце Думбравэ, которая была, как яблоневый сад в майскую грозу. Она родилась на морозном, безжалостном мартовском ветру и через пятнадцать с половиной лет не оставила Юлиану Флореску никакого выбора.[28]
— Олег Вулф, «Бессарабские марки», 2010
Связавшись с ним в ноябре, Вера сбежала с первой майской грозой, и небесный грохот поглотил хлопок двери. Вера ступала по опадающим на затоптанную лужайку лепесткам и отирала капли, сыплющиеся то ли с неба, то ли с потягивающихся после зимней спячки веток. Она отводила мокрую прядь и улыбалась, как улыбаются девушки в кинофильмах минувших романтических времен. Покинутый сквернословил ей в спину.[29]
— Александр Снегирёв, «Вера», 2015
Майская гроза в поэзии
Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний, первый гром,
Как бы резвяся и играя,
Грохочет в небе голубом. Гремят раскаты молодые, Вот дождик брызнул, пыль летит, Повисли перлы дождевые, И солнце нити золотит.
С горы бежит поток проворный,
В лесу не молкнет птичий гам,
И гам лесной, и шум нагорный ―
Всё вторит весело громам.[30]
Во мраке темных рощ, в кудрявой чаще леса,
Где мягко бродит тень от сосен и берез,
Где звонче хрустали эфирного навеса
При вспышке майских гроз...[31]
— Константин Фофанов, «Мир поэта», 1886
Встречая ясный май, я вместе с ним встречаю
Не только соловьев, и песни, и цветы, ―
Я знаю, что весной и змеи оживают
И из своих подземных нор
В залитый солнцем сад погреться выползают,
На мягкий воздух и простор;
И если ландыш твой так пышно развернулся,
Обрызган влагой тёплых рос,
Знай ― и червяк зато в корнях его проснулся
Под шумный ливень вешних гроз.[32]
— Семён Надсон, «Весна, весна идет!.. Как ожила с весною...», 1886
Но вот уж тучи будто выше,
Пробились жаркие лучи,
И мягко прыгают по крыше
Златые капли, как мячи. И тех уж нет… В огне лазури Закинут за спину один, Воспоминаньем майской бури Дымится чёрный виксатин.
Когда бы бури пролетали
И все так быстро и светло…
Но не умчит к лазурной дали
Грозой разбитое крыло.[33]
Не соловей ― то скрипка пела,
Когда ж оборвалась струна,
Кругом рыдала и звенела,
Как в вешней роще, тишина…
Как там, в рыдающие звуки
Вступала майская гроза…
Пугливые сближались руки,
И жгли смеженные глаза…[1]
— Александр Блок, «Смычок запел. И облак душный...», 14 мая 1914
Весело мне в этот вечер,
Я ― как майская гроза…
Ты запомнишь эти плечи
И раскосые глаза![2]
— София Парнок, «Цыганская песня», 29 января 1932
Я думал ― пан или пропал,
когда в раскатах майских гроз
на жизнь, как печенег, напал,
взвалил на лошадь и увез.[34]
— Семён Кирсанов, «Моя жизнь», 1938
И ― словно майская заполыхает гроза,
Всё промывая до блеска и всё освежая:
«Помни меня! Я тебе никогда не чужая.
Помни меня, не забудь меня! Слышишь? Не за…»[5]
— Павел Антокольский, «Опять», 1946
Вы любите грозу в начале мая, Когда в раскатах грозовых Звучит, рабочих в битву поднимая, АПРЕЛЬСКИХ ТЕЗИСОВ язык,
Вы любите грозу в начале мая,
Когда на сломанных крестах,
Гнездо фашизма черного ломая,
Войска врываются в рейхстаг. Вы любите грозу в начале мая, В начале юности своей ― Пускай зовет, внезапная, прямая, На подвиг ваших сыновей!
Да будет так! Играй, избыток жизни!
Греми, весенняя гроза!
Ударь дождем и молниями брызни
В ненасытимые глаза![5]
— Павел Антокольский, «Памяти Тютчева», 1952
На Двину взглянув, надвину Шапку пышную на лоб,
Сделаюсь, наполовину
Сам похожим на сугроб,
На сугроб, на гору снега,
Наметенную зимой
На Двину и на Онегу
Будто вечностью самой,
Чтоб по истеченью сроков
Не истечь пустой слезой,
А над живостью потоков
Грянуть майскою грозой![7]
Как первый гром над поредевшими лесами,
как элегическая майская гроза,
звенят над нашими с тобою голосами
почти мальчишеские эти голоса.[35]
— Юрий Левитанский, «Мундиры, ментики, нашивки, эполеты...», 1981
Майская гроза в песнях
Дождь, звонкой пеленой наполнил небо майский дождь... Гром, прогремел по крышам, распугал всех кошек гром Я открыл окно, и веселый ветер разметал все на столе — Глупые стихи, что писал я в душной и унылой пустоте
Грянул майский гром, и веселье бурною, пьянящею волной
Окатило. Эй, вставай-ка и попрыгай вслед за мной,
Выходи во двор и по лужам бегай хоть до самого утра:
Посмотри как носится смешная и святая детвора...[36]
↑ 1234П. Г. Антокольский. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. Л.: Советский писатель, 1982 г.
↑ 12А. Т. Твардовский, Рабочие тетради 60-х годов. ― М.: «Знамя», № 12, 2001 г. — № 1 2002 г.
↑ 12Л. Мартынов. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. — Л.: Советский писатель, 1986 г.
↑ 12М. С. Харитонов. Стенография конца века. Из дневниковых записей. — М.: Новое литературное обозрение, 2002 г.
↑ 12Ю. В. Усачев Три жизни в космосе. — М.: Гелеос, 2004 г.
↑ 12Нина Садур. «Чудесные знаки». ― М.: Вагриус, 2000 г.
↑ 12Юрий Сенкевич, «Путешествие длиною в жизнь». — М.: Вагриус, 1999 г.
↑ 12Александр Яковлев. «Омут памяти». В 2-х томах. Том 1. — М.: Вагриус, 2001 г.
↑ 12В.В.Бибихин, Сборник статей и выступлений. Другое начало. — СПб: «Наука», 2003 г.
↑Никитенко А.В. Записки и дневник: в трёх томах, Том 1. Москва, «Захаров», 2005 г.
↑Н.М. Пржевальский. «От Кяхты на истоки Желтой реки». Исследование северной окраины Тибета и путь через Лоб-Нор по бассейну Тарима. — М., Государственное издательство географической литературы, 1948 г.
↑П. В. Засодимский в книге: Крестьянские судьбы: Рассказы русских писателей 60-70-х годов XIX века. — М.: «Современник», 1986 г.
↑Хроника. Городской отдел. «Московский листок», 1902 г.
↑Ю. И. Лунин, Три века русской поэзии. — Нижний Новгород: «Волга», № 7-8, 2016 г.
↑Чехов А. П. Сочинения в 18 томах, Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. — М.: Наука, 1974 год — том 5. (Рассказы. Юморески), 1886. — стр.144
↑Шишков В. Я.: «Угрюм-река». В 2 томах. — М.: «Художественная литература», 1987 г.
↑Бунин И.А., «Жизнь Арсеньева»: Роман. Рассказы. - М.: Сов. Россия, 1991 г.
_and_hotel_Ukraine_in_storm_(2011)_by_shakko_01.jpg)
.svg.png){kind=logo}
